Запах гари - [64]

— Брось оружие! И пошёл отсюда, бегом! — властно прорычал Котиль, потрясая автоматом. Тот искоса, зло взглянув на недруга, повиновался. Медленно поднявшись и вцепившись в перила, он побрёл, пошатываясь, по ступенькам вниз. Котиль быстро вернулся к железной двери, и снова, с ещё большей яростью, стал бить в нее ногой. Когда дверная коробка, выходя со своего гнезда, наклонилась, а стена стала сотрясаться и пылить так, что, казалось, она вот-вот рухнет, в образовавшейся щели он увидел растерянное лицо человека в белом халате.

— Открывай, быстро! — негромко, но злобно приказал Котиль, и человек тотчас стал проворачивать ручку замка. Дверь, смещённую ударами, заклинило в потерявшей геометрию коробке, но Котиль сумел протиснуться в образовавшуюся щель.

— Где моя жена?! — прорычал он, схватив перепуганного сотрудника за воротник.

— Здесь, здесь, — пролепетал тот, указывая на дверь рядом. — С нею все в порядке, не волнуйтесь!

Котиль не почувствовал опасности. Одолев вооружённых врагов, будучи уверен в своих силах, он без оглядки ворвался в комнату и сразу услышал позади себя, как ключ провернулся в замке. Осознав, что его заманили в ловушку, он увидел перед собой это.

Он не сразу понял, что это была собака. Вернее, существо когда-то было собакой, а теперь оно превратилось в непонятно что грязно — белого цвета, местами обросшее темной свалявшейся шерстью, с отвратительными клыками и белыми, словно незрячими глазами. Грязно — молочная слюна свисала с нижней губы чуть не до пола.

32

Позади собаки помещалась клетка из толстых металлических прутьев. Дверца клетки была распахнута, навесной замок с ключом валялся на линолеумном полу тут же. Выпустивший зверя, видимо, так боялся и спешил покинуть бокс, что бросил замок куда попало и стремглав вылетел наружу.

В руках Котиль по-прежнему сжимал автомат, но магазин его был пуст. Пёс зарычал как-то дребезжаще-скрипуче, и Котиль едва не рассмеялся этим странным звукам. Тварь, словно почувствовав насмешку, зарычала снова, и в тембре этих звуков послышались уже грозно-рокочущие нотки. Изо рта её пошла белёсая пена, словно она обпилась молочного коктейля, который натура её не могла принять. Котиль понял, что это перерожденец, обладавший большей силой, чем обычная собака. Справиться с этой нечистью будет сложнее, чем с доберманом, труп которого рвали крысы на улице, у клумбы с заботливо ухоженными розами. Котиль попятился к двери и подергал ручку, хотя и так знал, что заперто.

«Фу!» — заорал он командным голосом, но это было всё равно, что уговорами пытаться остановить торнадо. Сотрясая рычанием воздух, пёс бросился в атаку.

Котиль, натужно рявкнув, садонул его рукояткой автомата по голове, но траектория прыжка зверя изменилась лишь немного. На излёте клыком он зацепил его руку, повыше локтя, нанеся рваную рану, из которой потекла серая кровь. Пёс снова напал, и Котиль, издавая рычание и прилагая все силы, опять ударил его автоматом, намереваясь молотить врага сколько нужно, хоть до скончания века. Это остановило перерожденца лишь на мгновение, по истечении которого он снова, ещё больше закипая злобой, бросился на человека.

Вспомнив, что собаки хватают ближайший к ним предмет, Котиль выставил перед собой автомат. Но это был не обычный пёс, и он не стал вести себя как рядовой представитель его племени. Проигнорировав бесчувственную железку, он изловчился и вцепился врагу в предплечье.

Боль пронзила руку Котиля, и в первые мгновения, задохнувшись от бессилия, он едва не выронил автомат. Но, собрав волю в кулак, понимая, что это хоть какое-то орудие, в борьбе с такой сильной тварью необходимое, он удержал автомат, перехватив его здоровой рукой. Челюсти пса сжались сильнее, клыки глубже впились в плоть, хотя боль, казалось, поутихла. Может, он игнорировал её, повинуясь злобному упрямству, повелевавшему бороться до конца. Он замахнулся автоматом и ударил собаку по голове.

Животное лишь прикрыло налитые белым цветом глаза и зарычало. Новая порция грязно-желтой пены, побежав по зубам, как мыльные пузыри выдулась изо рта. Котиль ударил ещё и ещё раз. Одной рукой делать это было неудобно, и удары выходили не такими сильными, как хотелось бы. На мгновение ему показалось, что хватка страшных челюстей ослабла, но тут же они сомкнулись с новой силой. Котиль ударил по зубам и услышал хруст ломающихся клыков. В ярости принялся он молотить куда придётся, несмотря на боль, несмотря ни на что, и собака, взвизгнув даже как-то обиженно, разжала хватку и отступила.

Они стояли друг напротив друга, набираясь сил и глядя друг другу в глаза. Тварь рычала, синим языком время от времени облизывая поломанные зубы. Котиль тяжело дышал, сдерживая желание зарычать тоже, встать на четвереньки, отдавшись на волю древним инстинктам, уподобившись зверю. Ярости добавлялось в его сердце от полученных ран, от несправедливости, от подлости людей.

Бегло оглядевшись, Котиль увидел у стены, отделанной бежевым пластиком, большие баллоны синего цвета, содержавшие кислород. Для собаки, понял Котиль, чтобы она росла, дышала этим живительным для неё газом, развивалась и становилась сильнее. Слегка повернув голову, он бросил взгляд на другие баллоны; везде было одно и то же. Если бы это был углекислый газ, подумал Котиль, я бы накормил тебя им досыта, проклятая тварь. Словно читая мысли человека, тварь зарычала и двинулась вперед. Котиль изготовился, подняв автомат с пустым магазином и застыв с несокрушимой решимостью на лице. Собака, стряхнув с морды очередную порцию пены, бросилась на врага.