Западный ветер - ясная погода - [34]

Первым актом нового министра была телеграмма представителю Японии в Виши с поручением довести до сведения французов, что японские войска вступят в Южный Индокитай 24 июля независимо от желания французского правительства. За день до назначенного срока правительство Виши согласилось на мирный ввод войск. Японский посол сообщил шифровкой в Токио: «Причина такой готовности французов согласиться на наши требования заключается в том, что они увидели, насколько нерушимо наше решение». Через несколько часов расшифрованная депеша лежала на столе у государственного секретаря США Хэлла. Японцы не знали, что их шифры уже давно раскрыты американцами и дипломатическая переписка становится известной в США раньше, чем ее получает адресат.

26 июля последовал ответный шаг США — было решено заморозить все японские вклады в американских банках. То же сделало правительство Нидерландской Индии. Газета «Нью-Йорк тайме» писала по этому поводу, что «это наиболее решительный ответ, не считая объявления войны». В действительности же Япония получила еще одну отсрочку, которую могла использовать для подготовки дальнейшей агрессии.

Прошел месяц войны Германии с Советским Союзом, но до Москвы гитлеровцам было еще далеко. В Токио понимали, что с захватом Нидерландской Индии надо спешить, однако ход мировых событий все более убеждал японское правительство, что наступление на юг рано или поздно все-таки натолкнется на более решительное сопротивление США.

А война с США требовала мобилизации всех сил, и начинать ее летом 1941 г. было рано. Флот и армия были едины в требовании — дать им еще время.

4 августа принц Коноэ сообщил руководителям армии и флота, что намерен лично встретиться с Рузвельтом, чтобы устранить разногласия. Если переговоры состоятся, заявил Коноэ, он готов обещать президенту полный вывод войск из Индокитая, но, правда, после окончания конфликта в Китае и установления в Азии «справедливого мира». Командование флота на следующий день сообщило о своем согласии с планом премьера, но в армейской верхушке мнения разделились. Экстремистское крыло возмутилось решением премьера, полагая, что этим предаются принципы пакта с Германией. Поэтому армия поставила условие потребовать от Коноэ обещания в случае отказа Рузвельта от переговоров ускорить приготовления к войне против США.

7 августа Коноэ отправил государственному секретарю Хэллу телеграмму с предложением встретиться с Рузвельтом в Гонолулу. Государственный секретарь отнесся к этому предложению, если верить его дневнику, с большим подозрением. «Мы считали, — пишет он, — что Япония пытается втянуть нас в конференцию, которая закончилась бы заявлением общего характера, после чего Япония смогла бы практически истолковать и практически использовать эти документы по своему усмотрению, как она всегда поступала в таких случаях в прошлом. Больше того, Япония получила бы возможность заявить, будто президент одобрил ее действия».

Рузвельт получил послание Коноэ не сразу. 10 августа, когда Хэлл обсуждал телеграмму Коноэ с японским послом в США, президент находился у берегов Ньюфаундленда на борту английского линкора «Принц Уэльский», где совещался с Черчиллем. На совещании, закончившемся подписанием Атлантической хартии, выявились две точки зрения по дальневосточному вопросу. Американцы по-прежнему предпочитали не дразнить Японию и ждать развития событий. Англичане, напротив, стояли за решительный отпор, поскольку дальнейшие уступки угрожали английским владениям. На борту «Принца Уэльского» Черчилль сказал: «Я не думаю, что мы можем на что-нибудь надеяться, если Соединенные Штаты не сделают ясного заявления, направленного на то, чтобы остановить продвижение Японии к югу. В ином случае предотвратить войну между Англией и Японией не удастся». С опозданием на два года Черчилль требовал принять твердую линию против Японии, заявив, что предложения, поступившие из Токио, не более чем «умело сформулированные требования, с помощью которых Япония возьмет все, что может взять сегодня, и ничего не даст взамен в будущем». Однако Рузвельт принял более умеренный курс, и Японии было заявлено, что, если она приостановит свою экспансию и решит принять программу мира на Тихом океане, «Соединенные Штаты готовы возобновить неофициальные предварительные переговоры и примут меры, чтобы выбрать время и место для обмена мнениями».

28 августа Рузвельту были отправлены два новых японских послания. Одно от Коноэ с подтверждением желания встретиться, второе — с официальным согласием вывести японские войска из Индокитая, как только будет улажен «китайский инцидент» и в Азии будет установлен «справедливый мир». Урегулирование «китайского инцидента» означало покорение Китая, а в понятие «справедливый мир» входил передел Азии; таким образом, Япония ничем не намеревалась пожертвовать и требовала признания Соединенными Штатами своего последнего захвата в обмен на туманные заявления, которые Японию ни к чему не обязывали. Тем не менее Рузвельт все еще склонялся к встрече с Коноэ, надеясь, что с японским премьером можно будет договориться. Остановило его не столько противодействие Англии, сколько донесения американской разведки о подготовке японцев к вторжению в Юго-Восточную Азию, Эти данные были настолько недвусмысленны, что лицемерие японского правительства нельзя было игнорировать. Рузвельт ответил Коноэ, что хотел бы отложить встречу до тех пор, пока не будет достигнута договоренность о выводе японских войск из Южного Индокитая.