Западный экспресс - [30]

Не беги так быстро, мой дом на колесах! Туннель, еще один… и еще… Не крутитесь так быстро, колеса, по этим гладким рельсам.

Я стремлюсь к моей цели, к встрече… Но я не хочу торопить время. Не спеши так, мой вагон, мне нравится быть в тебе.

Вечереет. В Берне поезд будет стоять всего четверть часа и потом помчит дальше – через Домодоссолу в Милан, потом (если я не путаю) Триест – Загреб – Белград – Афины… паром – и…

Истанбул… Тогда это уже “Восточный экспресс”, о котором читано и столько сочинено романов от Агаты Кристи до Грэма Грина. Как я увлекался этими романами, но на сегодня это не по моей части. На сегодня мой экспресс – “западный”. В Берне наш вагон отцепят – он так запылился в дальней дороге, затуманилась на его борту табличка “Москва – Берн”. Ему надо отдохнуть. Наши кряжистые проводники с цепкими глазами отдадут последний салют мне – последнему пассажиру – и станут готовиться в обратный путь.

А я? Я двинусь дальше на Запад. Если меня встретят… Если… Я уперся лбом в стекло и вглядываюсь в наступающие сумерки. Где же?.. Где же?.. Кто это так непротокольно машет руками на платформе?

Берн – Женева

А это Маркиш так непротокольно машет руками на платформе. А рядом с ним стоит и улыбается незнакомая мне женщина. Вот если можно быть совсем заграничной, каждой клеточкой заграничной, то это она – Хайди Тальявини. Ну всё заграничное – одежда, жесты, улыбка, фигура, прическа, запах. Только речь ясно-русская, хотя и с акцентом. Она бывшая студентка Симона, а теперь… О! Теперь она дипломат. Приятное знакомство. В ее доме мы проведем этот вечер и ночь, а утром тронемся в Женеву.

С этого дня и по сегодня Хайди – мой друг. Тогда я не знал еще поразительных талантов этой приветливой женщины. Мог ли я предположить, что мы будем встречаться в Москве, где в должности советника в посольстве Швейцарии она станет заметной фигурой в культурной жизни нашей столицы в самое бурное и переломное время. А потом мы увидимся в Гааге, где она будет уже послом.

Она снова вернется в Москву в качестве полномочного министра-посланника. И она покинет Москву ради Чечни – почти год жизни среди смертельных опасностей в составе представительства

ООН во время войны. В 98-м она опять в одной из самых опасных, по-настоящему “горячих” точек мира – госпожа Тальявини возглавила миссию ОБСЕ в Сухуми на грузино-абхазской границе.

Хочется вспомнить нашу последнюю встречу, но… наша последняя встреча не состоялась. У меня был концерт в Тбилиси. Хайди собиралась приехать на него – повидаться. В Тбилиси меня поселили в гостинице “Аджария”. Два верхних этажа шестнадцатиэтажного здания оставались еще гостиницей. Все остальное пространство занимали беженцы. Густой, многосемейный быт бедных, отчаявшихся людей в коридорах и комнатах, не приспособленных для быта. Часто отключали электричество – и тогда замирали лифты в высотном доме и прокисали продукты в холодильниках, которые переставали холодить. Телефоны работали плохо, а периодически отключались вовсе. В городе появилось много нищих стариков – этого никогда не было раньше в Тбилиси. В магазинах, на рынке очень мало покупателей – у людей нет денег.

Дороговизна. В театрах – и в зале, и за кулисами – припахивает нечистотами. Все коммуникации требуют ремонта, а средств нет.

Трогает душу и восхищает, что тбилисцы не жалуются, а стыдятся своей беды и даже в этих условиях сохраняют свое несравненное гостеприимство и победную улыбку на измученном лице.

Я дозвонился в миссию. Сказал, что привез журналы, книги и письма от друзей для госпожи Тальявини. Приехал молчаливый шофер и забрал пакет. Телефон окончательно замолк. Связи больше не было. Выступление мое было в самом центре города на проспекте

Руставели в театре Грибоедова. Зал полон (и это не исключение – я был здесь недавно на фестивале, на всех сценах ежедневно шли десятки спектаклей и концертов, и всегда, везде залы были полны

– таково отношение к театру и к гостям в этом удивительном городе). И я с волнением и благодарностью вижу, что практически все, кого я знал, с кем дружил, с кем вместе выходил на сцену, все пришли на этот концерт. Хайди не было.

В антракте принесли большой букет и записку в конверте. Ночью на границе снова обострилась обстановка, Хайди не могла покинуть

Сухуми. Мы не увиделись в этот раз.

А предыдущий… (Вспомнил теперь!) Предыдущая встреча была в больнице. Меня всерьез прихватило, и назначили одно лекарство, которого нигде не было. Но нашлась Хайди (с которой перед этим не видались, пожалуй, опять с полгода) – нашлась сама и нашла лекарство. Такой вот дипломат! Есть понятие – “карьерный дипломат” – это закономерный постепенный по заслугам рост в должности. У Пушкина сказано о таких: “Кто славы, денег и чинов

Спокойно в очередь добился”. Хайди совсем иная. Не в должности растет, а душой растет, и возрастает ее влияние на окружающих. А должности… на удивление, должности тоже растут.

Мы движемся втроем по старым кварталам города Берна. К вечеру слегка подморозило. На перекрестке стоят четыре фигуры в латах.

В руках алебарды. При нашем приближении алебарды скрещиваются – проход закрыт. “Чего они хотят?” – спрашиваю я. “Денег! Денег за проход!” – смеется Симон и протягивает им полфранка. Стражи важно кланяются и освобождают дорогу. В Берне зимний карнавал. И вечером, и утром мы встретим еще много костюмированных групп, танцующих, поющих, разыгрывающих малопонятные сценки. Настроение веселое, но не разгульное. Необычность праздничного дня уравновешена обычностью вековых традиций.