Западня. Книга 1. Шельф - [55]

— Лежи, — пробормотал Тимур и приподнялся.

— Надо было свет включить, — потерянно сказал ему Барин, появляясь на пороге кладовки.

— Надо было, — согласился Тимур. Лиза встала, потирая локоть и стараясь не смотреть на черный проем склада.

— Мне шить нечего, самооборона, — с агрессивным напором заговорил Барин, не глядя на сбежавшихся на выстрелы людей. — Самооборона — чистяк, не придерешься, ты подтвердишь. Он рехнулся, за мертвяка меня принял. Я только отобрать пушку хотел, она сама выстрелила, ты подтвердишь.

— Ладно.

— В натуре сама выстрелила. Слушай, может он живой еще?

Тимур щелкнул выключателем, заглянул на склад.

— Вряд ли, — проговорил он, глядя на лужу крови, вытекающую из-под простреленной головы.

— Да, — согласился Барин, — я в натуре стрелять в него не хотел, мне проблемы не нужны.

— Дела, — протянул от дверей Тофик. В его глазах плескалось нехорошее веселье. — Маньяка повязали, а свежий труп все равно тут как тут. Отлично проводим время! Кто следующий хочет развлечься?

Нина, не меняясь в лице, отвесила ему пощечину, и Тофик замолчал, будто подавился.

— Это была самооборона, — в который свирепо повторил Барин. — Несчастный случай. Ты подтвердишь.

— Подтвержу, успокойся, — ответил Тимур.

Он говорил искренне. Можно себе представить: напуганный, как запертый в темной комнате малыш, бандит прет у… хм… коллеги оружие. То ли по привычке — наверняка со стволом он чувствует себя спокойнее. То ли искреннее веря, что пуля защитит его от мертвецов. Скорее второе, решил Тимур, припомнив сцену в туалете. Итак, совсем потеряв разум от ужаса, Колян крадет пистолет и прячется в кладовке. Тимур представил, как он сидит там в темноте, прислушиваясь к вою сквозняков и смутным голосам, уже не в силах различить игру воображения и реальность… Слышит крадущиеся шаги — черт бы побрал Лизу с ее шоколадками, он же едва не пристрелил девчонку! Нервы натянуты до предела. И когда Барин вваливается в кладовую — Колян уже не узнает его, он осознает лишь, что нечто большое и агрессивное пришло за ним. И начинает палить, но, на счастье Барина, промахивается. Завязывается драка за все еще заряженный пистолет… Остальное закономерно, погибнуть мог любой из них. Могло, конечно, обойтись; могло закончиться ранением, — но только не этой ночью. Этой ночью счастливых финалов не предусмотрено.

— Ну что, похоронная бригада, взялись? — спросил Тофик и поспешно отодвинулся от Нины. — Не оставлять же его в кладовке… Конечно, я не настаиваю, неизвестно, сколько мы еще здесь просидим, запас мяса не помешает…

— Да заткнись ты! — крикнула Аля, но по ее губам скользнула невольная улыбка, а Лешка торопливо прикрыл лицо рукой. Люди устали бояться.

Тофик был мерзлякой. Коренной бакинец, попавший в Черноводск по распределению после института, он так и не привык к местному климату. Еще больше он маялся в экспедициях, — почему-то разведка обычно проходила в таких местах, где пятнадцать градусов выше нуля считается почти жарой. Тофик так страдал и кутался, что мог бы вызвать презрение — если бы сам не был готов первым подшутить над собой. Умение посмеяться в ситуации, где другие были способны только на однообразную ругань, всегда ценилось коллегами. Тофик мог развеселить людей, намертво застрявших в вездеходе посреди болота; его комментарии к унесенным приливом образцам, которые собирали три дня, заставляли людей хохотать, забыв досаду. Вторая неделя под непрерывным дождем посреди тундры, в промокших насквозь палатках, не способных уже держать воду, под свинцовым небом, трамбующим бесконечные заросли карликовой березы… Тофик открывал рот — и измученные люди начинали улыбаться.

Мало кто знал, что он почти не способен контролировать эту способность. Смех был защитной реакцией, щитом, который выставлялся непроизвольно. Чем хуже Тофик себя чувствовал — тем больше шутил. Его броне было совершенно наплевать, насколько это уместно, так же как предохранителям на электрощитке наплевать, насколько вам необходимо электричество… Стоило напряжению превысить черту — и Тофик принимался острить.

Никто и представить себе не мог, какие героические усилия он предпринимал этой ночью, чтобы молчать. Убийство одной коллеги, горе другого, смерть дежурных, с одним из которых Тофик был шапочно знаком, — мозг геолога бурлил, как котел, требуя привычной разрядки. Нелепая гибель заезжего бандита стала последней каплей. Тофик был почти благодарен Нине за пощечину, но второй все-таки не хотел. Новый припадок остроумия подступал неукротимо, как понос, и Тофик, схватив сигареты, отправился в сортир, изо всех сил стараясь не заржать в голос над этой аналогией.

Перекурить в одиночестве, успокоиться, а потом найти источник жуткого холода, тянущего по ногам. Перед тем, как начали стрелять, он вроде бы слышал звук разбившегося стекла, и подозревал, что ветром выдавило одно из окон. Оставалось надеяться, что стекло было треснувшее — иначе стоило ожидать, что и остальные не выдержат… Ситуация и без того нехороша.

Не дойдя до туалета буквально два-три метра, Тофик остановился и присвистнул. Из-под двери в комнату, где оставили связанного психиатра, не просто дуло — можно было даже разглядеть пляшущие на сквозняке сверкающие снежинки. Геолог толкнул дверь, и в лицо ему ударил заряд снега.