Западноевропейская литература ХХ века - [56]

Это открытие усугубляется очевидностью смерти, делающей нелепыми и смешными все прогнозы на будущее. Будущее осмысляется как неизбежное приближение к смерти, а время уподобляется неумолимому Хроносу, пожирающему своих детей.

В такой перспективе будущее представляется иллюзией, надежда – очередным миражом, осознание своей конечности приводит к грустному выводу: «все дано, чтобы быть отобранным безжалостно». Для определения человеческого существования Камю использует метафору Паскаля: «Человеческая судьба – это существование осужденных на смерть узников, ежедневно видящих, как гибнут другие узники...»

Результатом «экзистенциального прозрения» становится восприятие мира как непроницаемой иррациональной стихии. В мире, лишенном иллюзий, человек ощущает себя посторонним. Это изгнание бесповоротно, так как оно лишено воспоминаний о потерянной родине или надежды на обретение жизни обетованной. Свою основную задачу Камю видит в преодолении пессимизма и в создании нравственных ориентиров в мире смыслоутраты: «...установить абсурдность жизни – это вовсе не конец, а только начало. Нас интересует не само по себе это открытие, а правила поведения из него извлекаемые».

Абсурд, считает писатель, не существует вне человеческого сознания. Это «истина, которая освещает дух в его поиске». Сущность абсурда подразумевает прежде всего бунт, в котором человек находит оправдание своей жизни: «величие человека в борьбе против того, что его подавляет». В понятии бунта содержится не только возмущение убогостью существования, но и страсть к жизни. «Нужно любить жизнь прежде, чем ее смысл... Да и когда любовь к жизни исчезает, никакой смысл нас не утешит». Страсть к жизни подразумевает равнодушие к будущему, отсутствие надежды и стремление исчерпать все земные возможности. Недаром эпиграфом к «Мифу о Сизифе» взято изречение Пиндара: «О моя душа, не стремись к бессмертию, но исчерпай все возможное на земле».

Свобода, определяемая как результат экзистенциального выбора, осмысляется Камю как тяжкое бремя, отчуждение, изгнание. Взамен общепринятых критериев морали писатель предлагает этику очевидности, этику количества: «в счет идет не прожить жизнь лучше, а прожить побольше». Логика абсурдного сознания диктует эквивалентность любого выбора: «Мы осуждены быть свободными. Мы брошены в свободу. Подлинно существует лишь тот, кто свободно выбирает, является созданием собственного выбора... Именно свободный выбор создает личность. Быть – значит выбирать себя». Понятие свободы у Камю подразумевает действие стоическое и парадоксальное: «Принять то, что есть, когда я понял, что не могу этого изменить».

В качестве воплощения страдающего человека перед лицом абсурдной судьбы Камю выбирает героя древнегреческого мифа Сизифа, осужденного богами вкатывать на гору обломок скалы. Осознавая бесполезность собственных усилий, Сизиф продолжает делать свое дело. Его поведение диктуется моралью «трезвой ясности», в которой для Камю заключена «высшая мудрость отвергать богов и поднимать камни».

Философская позиция Сизифа, возводящего этику нигилизма в универсальный закон, лишена логики: с одной стороны, бунтарь против всеобщей бессмыслицы, он проповедует негативный бунт, с другой – «высшую мудрость примирения с тем, что нельзя изменить». Герой драмы Камю «Калигула» (1938) более последователен. Его негативный бунт соответствовал своей истинной сути – сеять смерть и разрушение. В «Калигуле» писатель использует исторический сюжет для создания «трагедии прозрения». Столкнувшись со «скандалом бытия» – смертью своей любимой сестры Друзиллы – герой Камю, этот «фетишист черты» приходит к «прозрению»: «Люди умирают, и они несчастны». Калигула бунтует против несправедливо устроенного мироздания, против жалкой человеческой покорности судьбе. Сея ужас и смерть, он пытается заставить людей мыслить, прийти к прозрению своей жалкой участи и взбунтоваться.

Чтобы доказать абсолютность собственной свободы, Калигула изгоняет все чувства и привязанности. С грустью он признается: «Слишком много смертей. Это опустошает! Если б мне даже принесли Луну, даже если б мертвые воскресли, я не смог бы вернуться назад. Назад не возвращаются и надо быть последовательным до конца».

Камю показал в своей трагедии «прозрения» тяжкое бремя свободы, бесперспективность негативного бунта, заканчивающегося не только разрушением цельной картины мира, но и саморазрушением. Драма «Недоразумение» (1943), опубликованная спустя год после «Мифа о Сизифе», является решительным опровержением ницшеанского имморализма и вседозволенности. В этой пьесе все умышленно заземлено; деньги и преступление становятся залогом осуществления высоких порывов к счастью и свободе. Героиня драмы Марта представляет ироническую перифразу Сизифа. Для более наглядной иллюстрации практического осуществления «этики абсурда» Камю создает свою героиню как гипертрофированный символ зла и разрушения.

Роман «Посторонний» (1942)

...Любишь ли ты проклятых?

Скажи, любишь ли ты непростительное?

Ш. Бодлер

В 1960 г. роман «Посторонний» был переведен на 19 языков мира, а литература о нем превосходит все написанное об остальном творчестве А. Камю. Замысел романа складывался в 1937 г. А. Камю стремился выразить в нем свою «правду» о жизни, т.е. создать типологию абсурдного сознания. В своей работе над «Посторонним» писатель опирается на концепцию романа, сформулированную им в «Мифе о Сизифе»: «Роман – это завершение философии. Полноту ему придает именно философский подтекст...».