Западная философия XX века - [35]

На этот раз речь пойдет о логические сущностях. Сантаяна считает, что логика не может не признать, что понятия и их отношения в качестве объектов логической мысли реально не зависят от мышления.

«Если мы ясно видим, что datum не есть ни существующая вещь, ни состояние сознания, но идеальная сущность, то возникает очень интересный королларий. Присущий сущностям тип бытия является неотъемлемым (от них); они не могут потерять или изменить его, как это случается и должно случаться с вещами, коль скоро их бытие есть существование. Поэтому интуиция или чистое знакомство с data имеет объект, полная реальность которого не зависит от его рассматривания. Эта независимость не является физической, потому что объект здесь идеальный и никогда не существует. Но его логический или эстетический характер, составляющий всю реальность, которой он обладает, является неотчуждаемым (от него); по этой причине, может быть, он назван Платоном [το οντοσ]; бытие, являющееся внутренним, существенным и независящим ни от чего и, конечно, меньше всего от познания… Отсюда следует, что наше знакомство с сущностями или идеальными терминами есть реалистическое знание по преимуществу» (41,182).

Поясняя свою мысль, Сантаяна говорит, что сущность прямоугольного треугольника логически предполагает теорему Пифагора, хотя можно предположить такую психологическую ситуацию, при которой у нас (и у Пифагора) не представилось бы случая открыть эту теорему. Сама природа, подобно нашей мысли, которая по большей части выражает природу, избирательна по отношению к сущностям и воспроизводит только часть их в этом бесконечном лабиринте, которым является эмпирический мир.

«Если физическое или по крайней мере земное пространство не было бы евклидовым, Евклид, конечно, никогда бы не выдумал евклидова пространства, и все же то, что он говорит о нем, было бы так же внутренне присуще ему, как и теперь» (41, 182–183).

Сантаяна настаивает на том, что даже идеальное размышление является реалистическим. Релевантность знания в этом случае абсолютна, так как наш объект таков, как мы о нем думаем. Транзитивность знания, правда, в одном смысле отсутствует, так как объект материально не существует. Но в другом смысле она является полной, так как идеальный объект является неизменным.

Согласно Сантаяне, сущности, как и вещи, становятся объектами благодаря случаю. Следовательно, познание сущностей, считает Сантаяна, так же транзитивно, оно завершается в объекте, самодетерминированном в своей логической сфере и существенных отношениях; оно может открыться многим сознаниям в разное время, в различных контекстах и с большей или меньшей полнотой.

В заключение Сантаяна делает одно очень важное замечание: «На основании различных соображений представляется, что весь разумный человеческий дискурс принимает реалистические предпосылки; таким образом, эти доказательства, как я их осмеливаюсь называть, необходимо являются круговыми: без принятия реализма было бы невозможно доказать реализм чего-либо еще. То, что я пытался показать, есть лишь то, что биология, психология и логика требуют и усиливают это предположение, а не то, что лицо, желающее освободиться от биологии, психологии и логики, должно быть реалистом.

Вы не можете доказать реализм полному скептику и идеалисту; но вы можете показать честному человеку, что он не является полным скептиком и идеалистом, но в душе своей он реалист. Пока он жив, его искренняя философия должна придерживаться предположений, являющихся условиями его жизни, а не разрушать их» (41, 183–184).

Таким образом, очевидно, что центральным понятием критического реализма является сущность. Это понятие дает ответ на вопрос: с чем же имеет дело сознание, воспринимая или мысля какой-либо объект, будь он материальным или идеальным. Что это не может быть сам объект, ясно из убедительной критики неореалистической концепции. В то же время критические реалисты не разделяют скептическую позицию, выражающую сомнение в возможности достоверного знания чего бы то ни было и прежде всего — эмпирических вещей. Они убеждены в том, что человек так или иначе познает независимую реальность.

Повторим еще раз, что, если не прибегать к заманчивой и возможно наиболее эффективной метафоре «отражение», подвергавшейся острой критике еще в период, предшествующий возникновению неореализма, то придется признать, что критические реалисты предложили достаточно интересное решение проблемы: на основании множества ощущений, вызываемых познаваемым объектом, складывается их чувственное единство или sense data, логический концентрат которого или его значение и представляет собой сущность. В случае идеальных (например, математических) объектов дело может обходиться без первого звена, то есть ощущений: прямоугольный треугольник представляет собой чувственную наглядность, но он вовсе не обязательно должен вызывать какие-то реальные ощущения.

Упорная настойчивость критических реалистов в признании реальности объекта познания, особенно, если он имеет эмпирический характер, доходила до сближения позиции критических реалистов с материализмом. Это буквально и произошло с одним из авторов «Очерков» Роем Вудом Селларсом, который в конце жизни пришел даже к принятию материалистической «теории отражения» (22).