Западная Белоруссия — колония панской Польши - [10]

Все эти явления, еще продолжительное время существовавшие в угнетаемой польскими панами Западной Белоруссии, не могли не отразиться на деятельности белорусского клуба в польском сейме. Этот клуб, состоящий из разношерстных по своему социальному составу элементов, под влиянием всех этих событий раскололся, и из него выделилась часть, осознавшая классовый характер происходящей борьбы. Тогда-то именно и образовалась „Белорусская Рабоче-Крестьянская Громада“, программу которой мы привели выше. Кроме того момента, о котором мы уже говорили выше — момента аграрного, поводом раскола был и национальный вопрос. Правая часть белорусского клуба признавала борьбу только в пределах легальности, стояла на почве польской государственности и выдвигала вопрос об автономии; „Громада“ же, как это видно из ее программы, мыслила политическое, национальное и экономическое освобождение трудящихся масс Западной Белоруссии только в связи с установлением в Польше рабоче-крестьянской власти.

Эти два вопроса — наделение землей без выкупа и рабоче-крестьянская власть во всей Польше, а следовательно, и борьба за осуществление этих лозунгов бок о бок и плечо к плечу с рабочими и крестьянами Польши — вызвали ярость в лагере господствующих классов. Паны поняли, что дело касается вопроса их существования. С этого момента рамки законности перестали существовать, В каждом действии „Громады“ властями усматривалось нарушение законности, несмотря на то, что устав „Громады“ был утвержден правительством. „Громада“ и в своих изданиях и в сеймовых выступлениях резко подчеркивала разницу между Западной и Восточной Белоруссией, выражала свои симпатии Советской Белоруссии, не скрывала, что то, что уже достигнуто Советской Белоруссией, является целью ее деятельности в той части Белоруссии, которая находится под игом польских панов, и это одно не могло не вызывать бешенства со стороны польских оккупантов.

Само собой разумеется, что прямо противоположное отношение к „Громаде“ проявляло население Западной Белоруссии.

В течение самого короткого времени „Громада“, превратилась в крупную массовую партию, в состав которой к концу 1926 года входило более 100.000 членов. Как классовая партия трудящихся, „Громада“ вела свою работу не только по углублению классового национального сознания, но и в области культуры: организовывала библиотеки, избы-читальни, школы и т. д. Радикально переменился и характер деятельности принадлежащих к „Громаде“ сеймовых депутатов. Сознавая, что за ними стоят массы, они перестали обращаться к правительству с указаниями на беззакония и с просьбами принять меры к их устранению и перешли от обороны к нападению. Они вносили протесты, клеймили на весь мир царящий в Западной Белоруссии произвол, через головы сейма обращались к массам. Выступления их в сейме были лишь одним из звеньев в общей цепи всей их деятельности вне сейма. На ряду с этим, как классовая партия, „Громада“, противопоставляя себя своим отечественным эксплоататорам и соглашателям, вела борьбу плечо к плечу с родственными по классу польскими и украинскими партиями, находя в них сочувственный отклик в своей борьбе. Неизгладимое впечатление оставило выступление депутата независимой крестьянской партии Беллина, бросившего на заседании сейма окровавленную рубашку убитого в Белоруссии крестьянина министру Бартелю.

Именно этот классовый характер „Громады“, развернувшей свою деятельность одновременно и параллельно с компартиями Польши, Западной Белоруссии и Западной Украины и с „Независимой крестьянской партией“, развернувшими к тому же времени широкую борьбу, вызвал тревогу в рядах польских помещиков и буржуазии.

Репрессии начались еще до майского переворота Пилсудского, но разгром „Громады“, как и разгром польской. Независимой крестьянской партии“, был произведен Пилсудским. „Все признают, — торжествовало помещичье-монархическое виленское. Слово“, — что такую ликвидацию „Громады“ могло себе позволить только лишь правительство маршала Пилсудского — исключительно маршала Пилсудского. Всюду задумывались, что бы сделало в таком случае парламентское правительство с г. Владиславом Грабским, г. Витосом или даже Дмовским во главе. В ответ мы слышали, что такое правительство не могло бы пойти на ликвидацию в таком размахе, на арест депутатов, на одновременную акцию во всех воеводствах. Терроризируемые партией воеводы, министры, чиновники не пошли бы на это. Теперь сейм ограничился обыкновенным письмом маршала Ратая. При парламентском правительстве это бы выглядело иначе. Мы уже не говорим о том, что личность маршала Пилсудского защищает акцию ликвидации „Громады“ от вредоносности всей польской левицы“.

Преимущества правительственного авторитета выявляются во всей своей полноте. Даже „Роботник“ (центральный орган польских социал-изменников) не осмеливается выступать против ликвидации, хотя сомневается в коммунистическом характере „Громады“. „В настоящее время, когда акцию против „Громады“ прикрывает своим авторитетом маршал Пилсудский, нас такие „сомнения“ не беспокоят, но при парламентском правительстве перед маем из подобных „сомнений“ возникало парализование правильных мероприятий власти. Вот орган пилсудчиков „Глос Правды“ написал статью „Бессмысленность массовых арестов“, направленную против ликвидации „Громады“ и против министра Мейштовича. (Впоследствии на „Глос Правды“ прикрикнули, и он переменил свое „убеждение“.)