Западная Белоруссия и Западная Украина в 1939-1941 гг.: люди, события, документы - [31]

.

В письме В. Молотову от 8 августа Г. Астахов поделился своими впечатлениями относительно немецких предложений о разделе Восточной Европы. Он считал, что после подписания торгово-кредитного соглашения, которое уже не за горами, немцы выступят с далеко идущими политическими инициативами, касающимися «всех территориально-политических проблем, могущих возникнуть между нами и ими» «на всем протяжении от Черного моря до Балтийского». Советский дипломат, в частности, писал следующее: «Немцы желают создать у нас впечатление, что готовы были бы объявить свою незаинтересованность (по крайней мере политическую) к судьбе прибалтов (кроме Литвы), Бессарабии, русской Польши (с изменениями в пользу немцев) и отмежеваться от аспирации на Украину». Г. Астахов правильно спрогнозировал развитие событий и намерения немцев, когда высказал мысль о том, что они хотят достичь временной договоренности с СССР, чтобы нейтрализовать его в случае своей войны с Польшей.

Опубликованные в США документы германской внешней политики, которые охватывают период с 9 августа по 3 сентября 1939 г., свидетельствуют о том, что начало зондажа между Берлином и Москвой на предмет нормализации отношений относилось к 10 августа 1939 г., когда начальник департамента экономической политики германского МИД К. Шнурре подготовил меморандум о разговоре с Г. Астаховым, который состоялся в тот же самый день. По его словам, Г. Астахов получил инструкции подчеркивать, что советское правительство желает улучшения отношений с Германией. К. Шнурре ответил, что, приветствуя это, Германия, хотела бы знать, во-первых, позицию СССР по вопросу Польши, а, во-вторых, цели советского правительства в военных переговорах с Англией и Францией[149]. Немецкий дипломат особо отметил, что если бы СССР, как и Англия, выступил гарантом мегаломанских польских амбиций, то это было бы, конечно, плохим началом немецко-советских переговоров, учитывая результаты военных переговоров в Москве, что означало бы своего рода военный альянс против Германии с участием СССР[150].

Астахов проявил большой интерес к поставленным проблемам, однако не имел инструкций из Москвы обсуждать вопросы Польши и военных переговоров. Касательно польского вопроса он сказал, что сомнительно, чтобы он получил конкретный ответ из Москвы по этой «массивной проблеме». На этой стадии переговоров это напоминало бы ситуацию, когда телега была бы впереди лошади, поэтому невозможно поставить польский вопрос сразу и определенно на обсуждение. Астахов хотел бы узнать, какие немецкие решения польского вопроса можно было бы ожидать в ближайшие несколько дней, и каковы цели Германии относительно Польши. К. Шнурре избежал ответа на этот вопрос и сделал вид, что он не хотел бы придавать ему в какой-либо степени слишком большое значение[151].

12 августа Г. Астахов сообщил В. Молотову о новой беседе со Шнурре, резюмируя позицию Германии следующим образом: «Отказ от Прибалтики, Бессарабии, Восточной Польши (не говоря уже об Украине) — это в данный момент минимум, на который немцы пошли бы без долгих разговоров, лишь бы получить от нас обещание невмешательства в конфликт с Польшей».

14 августа К. Шнурре направил посольству Германии в Москве отчет о своем новом разговоре с Г. Астаховым. В нем сообщалось, что советское правительство было бы заинтересовано провести с Германией не только экономические переговоры, но и обсудить иные аспекты двусторонних отношений, касающиеся прессы, культурного обмена, Польши и ранее заключенных советско-германских договоров, переговоры по которым проходили бы в Москве. На вопрос Шнурре, какое значение придает советское правительство польскому вопросу, Астахов ответил, что он не получил специальных инструкций на этот счет, однако главным для него является указание действовать в решении поставленных задач «последовательно» (by degrees)[152].

В тот же самый день, 14 августа, министр иностранных дел Германии И. Риббентроп направил немецкому послу в Москву Ф. Шуленбургу инструкции, чтобы тот в разговоре с В. Молотовым утверждал, что идеологические разногласия не мешают сотрудничеству между Германией и СССР, так как между ними нет реального конфликта интересов. В инструкциях также подчеркивалось, что кризис в немецко-польских отношениях и английская политика неотложно требуют прояснения в советско-германских отношениях, и Риббентроп готов прибыть в Москву для обсуждения этих вопросов.

Хочу обратить внимание на то, что как Москва, так и Берлин, рассматривали польский вопрос как главный или один из главных, от совпадения или близости позиций по которому зависела нормализация советско-германских отношений. Об этом свидетельствует и известное послание А. Гитлера И. Сталину от 20 августа 1939 г., которое по указанию И. Риббентропа было передано Ф. Шуленбургом В. Молотову. В нем фюрер писал, что сущность дополнительного протокола, который хочет подписать советское правительство вместе с Договором о ненападении, сможет на месте определить только ответственное немецкое политическое лицо, посланное в Москву (пункт 4 послания). В 5-м пункте говорилось о том, что напряженность между Германией и Польшей стала нестерпимой, что было явным знаком для Сталина, чтобы тот готовился к скорой немецко-польской войне. В 6-м, последнем пункте отмечалось, что И. Риббентроп может приехать в Москву 22-го или, в крайнем случае, 23-го августа 1939 г.