Запад-Россия. Тысячелетняя Война - [3]

После работы в различных изданиях, в 1992–1998 годах — главный редактор и директор газеты «Tribune de Genève».

С 1996 года — исполнительный директор Швейцарского клуба прессы (CSP).

С 2001 года — депутат Большого Совета (парламента) кантона Женева от центристской Христианско-демократической партии (PDC). В 2009–2010 годах — председатель Большого Совета, «первый гражданин кантона».

С 2005 года — президент Торгово-промышленной палаты Швейцария — Россия и страны СНГ.

Ги Меттан — регулярный колумнист ведущих франкоязычных газет Швейцарии и автор около десятка книг по национальной общественно-политической тематике и по международным отношениям. Его книги и публикации в прессе всегда привлекают внимание широкой общественности, становятся базой для глубоких общественно-политических дискуссий.

Книга «Запад — Россия: тысячелетняя война» — первый перевод работ известного швейцарского журналиста и писателя на русский язык.

От автора Русофобия или «русофолия» [1] ?

Современное западное образованное общество (а оно-то и диктует) — на самом деле мало терпимо, и даже особенно — к общей критике себя, все оно — в жестком русле общепринятого направления; правда, для обуздания противящихся действует не дубиной, а клеветой и зажимом через финансовую власть. И — подите пробейтесь через клубок предвзятостей и перекосов в какой-нибудь сверкающей центральной американской [2] газете.

Александр Солженицын. Наши плюралисты. 1982

Эта книга является одновременно результатом многолетнего профессионального опыта и реакцией на украинский кризис 2014 года.

Начиная с первых недель моей журналистской практики в «Журналь дё Женев», авторитетной и вполне либеральной газете, ныне уже не существующей, я понял, что такое двойные стандарты, применяемые западной прессой и западными лидерами по отношению к странам или политическим режимам, которые им не по вкусу. Весной 1980-го — я едва успел освоиться на новом рабочем месте — в Женеве открылось заседание Всемирной антикоммунистической лиги[3]. Погода на выходные ожидалась хорошая, и штатные журналисты не рвались присутствовать на этом мероприятии. В результате туда отправили меня — стажера. На встрече собрались самые свирепые диктаторы и палачи планеты, посланцы Аугусто Пиночета и аргентинских генералов, корейцы, тайваньцы и представители других азиатских диктатур, коих тогда было великое множество. Все они крайне неловко чувствовали себя в гражданском, как герои дешевых сериалов, прятали глаза за стеклами темных очков, и мне казалось, что на их лбах все еще виден след от военной фуражки, снятой накануне. Вернувшись в редакцию, я честно изложил все, что видел и слышал, а поскольку было воскресенье, никто не стал вычитывать мой материал, и он пошел в печать как есть.

Какова же была оторопь моих начальников на следующее утро! Меня вызвали на ковер и устроили разнос. Откуда же мне было знать, что одним их крупнейших акционеров газеты является швейцарский представитель этой самой Всемирной антикоммунистической лиги? Мне следовало бы понимать, что диктаторы бывают разные, что диктатура диктатуре рознь. Бывают хорошие диктатуры — во главе их стоят прозападнически настроенные генералы. А бывают плохие — они свирепствуют в России и в Восточной Европе. Нельзя также говорить, что «диктаторы бросают в тюрьмы инакомыслящих и применяют пытки к политзаключенным». Надо формулировать иначе: «Это защитники свободного мира, который они охраняют от коммунистической заразы».

Таков был мой первый урок.

Несколько лет спустя, 19 ноября 1985 года, в Женеве состоялся первый саммит Рейгана и Горбачева. После войны во Вьетнаме, после ввода советских войск в Афганистан, после истории с размещением в Европе американских ракет средней дальности, после стратегической оборонной инициативы Рональда Рейгана, с которой он выступил в марте 1983 года, это была первая встреча восточного и западного лидеров. Кроме того, из России впервые приехал молодой глава государства, привезя с собой симпатичную, представительную жену, которая тут же заняла место на обложках глянцевых журналов и сама быстро купилась на эту иллюзорную популярность. В тот день мне исполнилось 29 лет, и я как сейчас помню окрылявшие меня надежды. Но вместе с тем меня не покидало ощущение ирреальности происходящего. Встречались два блока, и закоснелым оказался совсем не тот лидер, от которого ждали закоснелости.

Наиболее гибким, наиболее готовым к уступкам и идеологическим жертвам — пусть даже это была мера вынужденная — оказался не американский президент, а советский генсек. Для Горбачева договор был, что называется, дороже денег. Он не понял, что для Рейгана договор — лишь промежуточный этап и что «правовое государство», о котором столько кричат западные юристы, не более чем красивое выражение. Во-первых, при чем здесь государство — ведь речь не идет о чем-то статичном и незыблемом? А во-вторых, это самое право не является раз и навсегда установленным и незыблемым — напротив, оно постоянно меняется, виляет, выбирая окольные и непредсказуемые пути, в зависимости от интересов правящих группировок и доминирующих интеллектуальных тенденций определенного исторического момента. Совершенно в англосаксонском духе правовая система отражает не столько принципы, сколько конъюнктуру.