Занзабуку - [91]

Вся жизнь масаев связана со скотом. Даже древний обычай охоты на львов, прославивший это племя и его воинов, возник потому, что масаям издавна приходилось вести борьбу с этими хищниками, опустошавшими их стада. Все, кто посягает на скот масаев, — их заклятые враги, и лев самый отъявленный из них.

Из-за скота у масаев нередко происходят столкновения с колониальными властями. Масаи не очень-то считаются с британскими законами и оказывают сопротивление, активное или пассивное, когда власти пытаются провести в жизнь постановление, обязывающее масаев ежегодно продавать определенное количество скота[21].

Скот отбирают правительственные чиновники. Дело осложняется тем, что у каждого пастуха-масая есть особенно любимые коровы, к которым он так же глубоко привязан, как многие из нас к своим собакам, и если в число отобранных животных попадают эти коровы, масаи нередко открыто выражают свое недовольство…

Увидев в 1937 году впервые масаев, я почувствовал такое же восхищение ими, как и все другие путешественники. Я навсегда запомнил встречу с моранами, вооруженными длинными тонкими копьями и раскрашенными щитами и широкими шагами пересекавшими равнину. Ныне большинству масаев колониальные власти запрещают иметь оружие. Некоторые масаи заменили копья дубинками, но с таким «оружием» у воинов, конечно, уже далеко не столь живописный вид. И кажется, вместе с оружием масаи лишились какой-то части своей души. К счастью, в отдельных районах Танганьики масаи еще сохранили щиты и копья. Но они сейчас лишь бесполезное украшение, а для масаев сознавать это почти так же тяжело, как и совсем лишиться оружия…

В 1937 году мне нужен был проводник к кратеру Нгоронгоро. Следуя указаниям английских чиновников в Аруше, я легко нашел поселение масаев. Маньятта окружена изгородью из колючих кустарников высотой десять — двенадцать футов, чтобы через нее не могли перебраться ни домашние животные, ни хищники. Правда, голодный лев может преодолеть такое препятствие, но для этого он должен быть очень голодным. За изгородью я увидел группу глинобитных хижин с плоскими крышами.

Вокруг жужжало множество мух. Масаи как будто не имеют стройной религиозной системы, но они верят в переселение душ. И душа умершего предка может избрать пристанищем тело любого животного, исключая льва. Она может поселиться даже в теле мухи. Поэтому масаи не убивают мух и даже не отмахиваются от них.

Двери хижин очень низкие, и мне пришлось опуститься на четвереньки, чтобы заглянуть внутрь. В хижине не было окон, горящий очаг наполнял ее тусклым светом и густым дымом. В дальнем углу замычал теленок, но тут мои глаза защипало от дыма, и я был вынужден прекратить свой осмотр. Я легко договорился с масаями и отправился к Нгоронгоро.

Но об этом речь пойдет дальше, а сейчас мне хочется рассказать об охоте масаев на львов. Именно из-за их способа охоты на этих грозных хищников исследователи и охотники на крупную дичь называют масаев храбрейшими из храбрых. Белые охотники, видевшие в прошлом охоту масаев на львов, клялись, что они никогда не смогли бы проявить такое же мужество, как масаи, а африканцы считали свое поведение обычным и естественным. Некоторые белые охотники так пугались в решительный момент, что стреляли в льва из своих ружей и этим портили все дело.

Когда лев задирает корову из стада масаев, они отправляются на поиски хищника, чтобы отомстить ему. Иногда на охоту выходит несколько человек, иногда десяток или больше сбрасывают с себя одежду и идут сразиться с царем зверей. Обычно льва находят в густых зарослях и камнями выгоняют его оттуда. Лев с ревом выскакивает из кустов, масаи бросаются за ним, он поворачивается к своим преследователям, чтобы расправиться с ними. В этот момент охотники окружают зверя и, прикрываясь щитами и держа копья наготове, постепенно стягивают круг. Шаг за шагом они приближаются к зверю.

Когда охотников и льва разделяет десять — пятнадцать футов, он обычно выбирает себе жертву; зверь думает, что, убив одного охотника, он прорвет окружение и спасется. Ударив три раза хвостом о землю, лев прыгает, а масай опускается на одно колено, прикрывается щитом и мечет в зверя копье. Но даже если копье попадет в цель и пронзит льва насквозь, это не остановит его. Тяжелое тело льва сминает щит, и разъяренный зверь рвет охотника когтями. Его товарищи в момент прыжка льва тоже мечут в зверя свои копья, и лев может напоминать утыканную булавками подушку, но охотник, принявший на себя первый удар, получает тяжелые, иногда даже смертельные раны. Остальные охотники, метнув копья, спешат на помощь товарищу и двухфутовыми обоюдоострыми ножами симис рубят льва, пока от него не остается кровавое месиво из мяса и костей. Масаям не нужна шкура льва — им важно лишь убить его.

Счастливые охотники с триумфом возвращаются домой, гордясь полученными ранами и погнутыми копьями. Обычно главный герой дня — охотник, принявший зверя на щит, но иногда его славу затмевает слава другого охотника, совершившего еще более удивительный подвиг. Это человек, схвативший льва за хвост.

Если лев подпускает охотников поближе, один из них кидается к зверю, хватает его за хвост и изо всех сил дергает назад. Остальные масаи в тот же миг мечут в льва копья и бросаются на него с ножами, стремясь прикончить льва раньше, чем тот обернется и сграбастает охотника, тянущего его за хвост. На первый взгляд поступок первого охотника кажется ненужной и глупой бравадой, но в действительности это не так. Если сильно дернуть льва за хвост, это нарушит его равновесие и задержит — хотя бы на несколько мгновений — его прыжок. Конечно, льву нетрудно вырваться из рук охотника, но одной-двух секунд, пока он восстанавливает нарушенное равновесие и приходит в себя после неожиданного и странного нападения, нередко достаточно для масаев.