Занятные истории - [27]

Является новопоставленный на другое утро и находит в приемной преосвященного консисторских правителя дел и секретаря.

– Господа! – сказал им вошедший в приемную владыка. – У меня есть вот какой обычай: когда кто-нибудь подарит мне что-нибудь, то я всегда отдариваю и даю ему вдвое против того, что получил от него. И вот, этот молодой священник подарил мне вчера двести рублей, а я его отдариваю вдвое. Вот тебе четыреста рублей на твое обзаведение и на новое хозяйство.

При этих словах преосвященный дал новичку 400 рублей; затем продолжал, обращаясь к консисторским правителям:

– А так как вы, господа, получили в дар один полтораста, другой сто рублей, то, следуя моему примеру, прошу вас отдарить его двойною суммою против той, какую вы от него получили. И объявляю вам, что я требую от вас непременного и безотлагательного исполнения моего предложения. Затем, прощайте, и да не лишает вас Всевышний своей благодати.

Посетители преосвященного удалились из его приемной, волнуемые разнородными и противоположными чувствами, а новопоставленный священник, вместо обеднения, приехал в свой приход разбогатевшим, благодаря бескорыстному и щедрому архипастырю.

* * *

Однажды приходит к преосвященному какая-то бедная солдатская вдова и просит помочь ей снарядить дочь замуж.

– В настоящую минуту нет у меня ни копейки, – сказал Владыка, который почти всегда был без гроша, потому что все лишние деньги раздавал бедным. – Но сегодня здешний голова просил меня к себе на крестины. И наверное, он будет благодарить меня. Поэтому приходи ко мне завтра: я назначаю подарок головы на приданое твоей дочери.

Оружейница является на другое утро к архиепископу Димитрию, который подал ей запечатанный конверт, сказавши:

– Вот видишь ли, голубушка! Я не ошибся: голова подарил мне, а сколько – не знаю, потому что конверта я не распечатывал: он весь идет, как я уже говорил тебе вчера, на приданое твоей дочери: возьми и помолись Богу за здоровье здешнего головы. И да принесут ей эти деньги счастье.

Затем благословил радостную мать и отпустил от себя с миром. Но минут через пятнадцать она возвращается, подает преосвященному распечатанный конверт и говорит:

– Владыка, ваше преосвященство! Вы изволили ошибиться: ведь в конверте-то лежит пятьсот рублей, а самое большое, что нужно на свадьбу моей дочери, так это пятьдесят рублей, которые я и взяла, а остальные четыреста пятьдесят возвращаю вашему преосвященству.

– Ну, матушка моя! Это уж твое счастье, что голова так расщедрился. Все эти деньги твои; на то была явно воля Божия. Бери, бери их себе. Они твои, а не мои.

И преосвященный настоял на своем.

Митрополит Исидор (Никольский) (1799–1892)

Маститый митрополит Исидор очень часто проявлял остроту своего ума не только в речах, но и в деловых резолюциях.

Так, один из сельских священников новоладожского уезда, желая перевестись в Петербург, где положение духовенства вообще очень завидно, написал о том его преосвященству и мотивировал просьбу тем, что он уроженец города Петербурга и весьма скучает в чужом месте.

На эту просьбу последовала такая резолюция высокопреосвященного:

«Я сам уроженец города Тулы, и, однако же, проситься о переводе на службу в тульскую губернию не имею никакого желания».

* * *

Духовенство одного столичного собора отказалось служить панихиду по М.Ю. Лермонтову, заказанную литераторами по случаю 50-летия со дня смерти поэта, мотивируя отказ тем, что Лермонтов умер не своей смертью. Тогда обратились к митрополиту Исидору. Выслушав просьбу, он ответил:

– Разрешаю не ради умерших, а ради живых, по вере их! Умерших Бог рассудит!

Московский митрополит Платон (Левшин) (1737–1812)

Однажды докладывают митрополиту Платону, что хомуты в его шестерике украдены и ему нельзя выехать из Вифании, а потому испрашивалось его благословение на покупку новых хомутов. Дело было осенью, от Вифании до Троице-Сергиевской Лавры – грязь непролазная, да и в Москве немногим лучше. Митрополит приказывает везде осмотреть, разузнать, но без всякого успеха. Митрополит решается дать благословение на покупку, но передумывает. Он распорядился, чтобы в три часа, по троекратному удару в большой вифанский колокол, не только вся братия, но и все рабочие, даже живущие в слободках, собрались в церковь и ожидали его.

В четвертом часу доложили митрополиту, что все собрались. Входит митрополит. В храме уже полумрак. Перед царскими вратами в приделе Лазаря стоит аналой и перед ним теплится единственная свеча. Иеромонах, приняв благословение владыки, начинает мерное чтение Псалтири. Прочитав кафизму, он останавливается, чтобы перевести дух, а с укрытого мраком Фавора раздается голос владыки Платона:

– Усердно ли вы молитесь?

– Усердно, владыко.

– Все ли вы молитесь?

– Все молимся, владыко.

– И вор молится?

И я молюсь, владыко.

Под сильным впечатлением общего богослужения, отрешившись мысленно от житейского, вор невольно проговорился. Вором оказался кучер митрополита. Запираться было невозможно, и он указал место в овраге, где были спрятаны хомуты.

* * *

Вольнодумный Дидро, быв в Петербурге, имел с тогдашним учителем наследника Российского престола, митрополитом Платоном, разговор о вере и начал опровергать бытие Бога. Тогда наш преосвященный замкнул перстом его уста, сказавши по-латыни: