Заниматься любовью, как порнозвезда - [4]

Мы встречались уже несколько недель, и однажды Джек сообщил мне, что взял в аренду яхту, чтобы устроить вечеринку. Сказал, что будет классно. Выпивки хоть залейся, крутые девчонки, и он даже может заехать за мной в Маунт-Чарльстон. Я ответила, что могу поехать — с условием, что вернусь к полуночи.

Если бы можно было прожить жизнь заново и изменить одну-единственную вещь — это было бы мое согласие на ту поездку. Оно стало худшей из всех совершенных мною ошибок — и если бы только потому, что я не вернулась к условленному часу. Если бы все кончилось только этим.

Глава вторая

Это была старая деревянная яхта с просторной каютой и надписью «Ковчег», выведенной по трафарету на корме. На борту собрались все тату-художники Лас-Вегаса со своими «старушками».

Мы с Джеком вместе взобрались на яхту. Там нас уже встречал пожилой человек с огрубелой кожей и высоким лбом; пряди сальных черных волос змеились по его плечам. Голова его напоминала те индейские поделки из мореного дерева, что продаются в магазинах народных сувениров: поставишь такую в спальне, а потом убираешь, потому что не можешь заснуть, пока она пялится на тебя в ночи. Руки у него были сильные, хотя видали и лучшие дни, а татуировки поблекли и скукожились в морщинистых складках кожи, словно перекрученная рубашка, которую слишком долго сушили на солнце. При виде нас он улыбнулся, обнажив нижний ряд зубов, почерневших от жевательного табака.

— Привет, Дженна, — произнес он с сильным немецким акцентом. Он знал мое имя. — Я Проповедник.

Я протянула ему руку, и он сжал ее обеими ладонями чуть сильнее, чем следовало. Вообще это можно было бы истолковать как проявление открытости и расположения. Но мне почудилось нечто зловещее, будто меня заманивали в ловушку, где я окажусь в его власти. Я отстранилась, и мы с Джеком направились в каюту под палубой, чтобы сложить там на койке свои вещи.

— Проповедник меня вырастил, — объяснил Джек. — С самого рождения.

Мать Джека обрюхатил водитель грузовика, и она умерла во время родов, так что его отправили к дяде, Проповеднику, который в ту пору якшался с бандой правых байкеров-немцев.

Яхта отчалила; Проповедник направил ее к небольшому песчаному пляжу на другом берегу озера Мид. Я радовалась возможности отдохнуть вместе с Джеком и повидаться с его друзьями вне стен салона. Мы плавали, загорали на солнышке и угощались пивом. Я чувствовала себя немного не в своей тарелке: как-никак все оказались намного старше меня. Но сейчас мне удалось расслабиться больше, чем когда-либо прежде в компании Джека и его приятелей.

На закате парни развели огонь для барбекю. Я вернулась на яхту — мне понадобилось в ванную. По трапу я спустилась в носовую часть судна. Там, где каюта сужалась, по обеим сторонам стояли койки, а перед ними находилась маленькая дверь, ведущая в ванную комнату с умывальником. До двери я так и не добралась.

Едва я сделала шаг, кто-то сгреб меня сзади за плечи, потащил назад и швырнул на пол. Это оказался Проповедник. Со звериной быстротой он ринулся на меня, усевшись мне на живот. Он навалился на меня, прижавшись грудью к моему лицу так, что я не могла кричать. Все случилось так стремительно, что я даже не успела понять, что происходит.

Проповедник сполз вниз по моему телу и, едва его грудь отодвинулась от моего лица, зажал мне рот ладонью. Говорят, если тебя хотят ограбить или изнасиловать, надо не двигаться и не сопротивляться — тогда, мол, не покалечат. Но я была дочерью своего отца и отбивалась зубами и ногтями.

Проповедник сдернул свои шорты и несколько раз погладил член рукой, пока тот не встал. Я хотела что есть сил пнуть по этой гадости, но он придавливал мои ноги своими. Зато руки у меня оставались свободными. Когда я вцепилась Проповеднику в волосы, его физиономию исказило выражение исступленной ненависти, и он плюнул мне в лицо. Потом он схватил одной рукой оба моих запястья и держал их у меня над головой. Я закричала во всю мощь своих легких.

— Заткнись! Тихо лежи, шлюха долбаная! — прорычал Проповедник.

Он навалился мне на бедра, не давая пошевельнуться, сдернул свободной рукой мои трусики-бикини и ворвался внутрь. Если и было больно, я этого не чувствовала. Я лишь вырывалась с удвоенной силой, пока не высвободила руки, и тут уж принялась молотить его по лицу, царапая все, до чего только удавалось дотянуться.

Пока мы боролись, член его то и дело выскальзывал, и Проповедник изрыгал проклятия. Каждый раз, когда он пытался войти снова, я находила силы опять отбросить его, пока, наконец, он не поднялся и не натянул свои шорты.

Первое, что я увидела, подняв голову, были его глаза. Не блестящие, не сверкающие — нет, ничего подобного я не встречала прежде. То были глаза волка, только что растерзавшего собаку — и все еще не утолившего злобу.

Проповедник наставил на меня палец.

— Слово скажешь — и ты дохлая, — пригрозил он. — Все равно шлюхе никто не поверит.

Он сплюнул на пол, потом повернулся и ушел наверх.

Только тут до меня стало доходить, что случилось. Я села, обхватив руками колени, опустила голову и заплакала. Меня всю трясло. И дело было не только в травме, причиненной изнасилованием: я вдруг поняла, что совсем одна. В чужом месте, среди незнакомых людей. И некому было спасти меня или хотя бы заверить, что я благополучно возвращусь домой. Разве только Джек…