Занимательное литературоведение, или Новые похождения знакомых героев - [9]
- Ничего не может быть легче! - живо откликнулся Уотсон.
Раскрыв книгу, он обрадованно воскликнул:
- Пожалуйста! Возьмите хотя бы вот эту сцену... Званый обед в честь уезжающего генерала Козловского. Может быть, вы помните? Этот генерал там произносит прощальную речь, то и дело вставляя, совершенно невпопад, словечко "как"... Так вот, я совершенно уверен, что всю эту колоритнейшую речь косноязычного генерала Толстой выдумал. От начала и до конца.
Высказав так убежденно это свое суждение, Уотсон протянул Холмсу раскрытую книгу, отчеркнув на странице то место, о котором он говорил.
Холмс углубился в чтение выбранного Уотсоном эпизода.
ИЗ ПОВЕСТИ Л. Н. ТОЛСТОГО "ХАДЖИ-МУРАТ"
Бутлер сидел рядом с Полторацким, оба весело болтали и пили с соседями-офицерами. Когда дело дошло до жаркого, и денщики стали разливать по бокалам шампанское, Полторацкий с искренним страхом и сожалением сказал Бутлеру:
- Осрамится наш "как".
- А что?
- Да ведь ему надо речь говорить. А что же он может?
- Да, брат, это не то, что под пулями завалы брать. А еще тут рядом дама, да эти придворные господа. Право, жалко смотреть на него, - говорили между собой офицеры.
Но вот наступила торжественная минута. Барятинский встал и, подняв бокал, обратился к Козловскому с короткой речью. Когда Барятинский кончил, Козловский встал и довольно твердым голосом начал:
- По Высочайшей Его Величества воле, я уезжаю от вас, расстаюсь с вами, господа офицеры, - сказал он. - Но считайте меня всегда, как, с вами... Вам, господа, знакома, как, истина - один в поле не воин. Поэтому все, чем я на службе моей, как, награжден, все, как, чем осыпан, великими щедротами государя императора, как, всем положением моим, и, как, добрым именем, всем, всем решительно, как... - здесь голос его задрожал, - я, как, обязан одним вам и одним вам, дорогие друзья мои! - И морщинистое лицо сморщилось еще больше. Он всхлипнул, и слезы выступили ему на глаза. - От всего сердца приношу вам, как, мою искреннюю задушевную признательность...
Козловский не мог говорить дальше и, встав, стал обнимать офицеров, которые подходили к нему. Все были растроганы.
- Итак, Уотсон, - сказал Холмс, подняв глаза от книги, - вы продолжаете настаивать на том, что вся эта сцена была Толстым выдумана?
Хорошо зная своего друга, а потому, почувствовав в этом его вопросе какой-то подвох, Уотсон отвечал уже не так уверенно:
- Обо всей сцене я не говорил. Сам этот эпизод прощания генерала с офицерами, быть может, и не выдуман. А вот речь... Эта изумительная его речь, и смешная, и трогательная, она, конечно, придумана. И придумана, надо сказать, замечательно!
- В таком случае, - сказал Холмс, достав из своего необъятного бюро какой-то старый журнал, - взгляните сюда.
- Что это? - спросил Уотсон.
- Журнал "Исторический вестник" за апрель тысяча восемьсот девяносто третьего года. В этом номере были напечатаны воспоминания Полторацкого... да, да, того самого офицера, который упоминается и в этом эпизоде тоже, одного из участников описываемых в "Хаджи-Мурате" событий.
- И что же там пишет этот Полторацкий? - не без некоторого раздражения спросил Уотсон.
- А вот, прочтите сами.
И Холмс передал Уотсону раскрытый журнал, отчеркнув ногтем нужные строки, точь-в-точь как это несколько минут тому назад сделал Уотсон, протягивая ему развернутый том Толстого.
С изумлением Уотсон стал читать вслух:
- "Вам, господа, знакома, как, истина: один в поле не воин... Все, чем я на службе моей, как, награжден, все, чем осыпан великими щедротами..." Помилуй Бог! - воскликнул он. - Так значит Толстой не выдумал этот монолог?
- Не выдумал, - подтвердил Холмс. - Весь эпизод он заимствовал из воспоминаний Полторацкого. А речь генерала Козловского, как вы только что убедились, была воспроизведена им почти дословно. Толстой почувствовал в этом эпизоде аромат подлинности, художественное очарование живой натуры. И сохранил его почти в неприкосновенности, лишь слегка пройдясь по тексту Полторацкого своею рукой.
- Уж не хотите ли вы сказать, Холмс, что в "Хаджи-Мурате" вообще нет ни одного вымышленного эпизода, ни одной выдуманной подробности?
- О, нет! - покачал головой Холмс. - Совсем нет. Я хотел лишь сказать... Впрочем, лучше меня вам это скажет сам Толстой. Вот, взгляните, это его письмо к сыну госпожи Каргановой, - той самой, с которой мы беседовали. Нет-нет, все письмо читать не надо. Только вот эту фразу...
Уотсон взял протянутое ему письмо и послушно прочел:
- "Когда я пишу историческое, я люблю быть до мельчайших подробностей верным действительности"... Что ж, я могу только подивиться этой поразительной добросовестности великого писателя. Однако вы ведь не станете меня уверять, мой дорогой Холмс, что все писатели были такими же добросовестными, как Лев Толстой?
- О, нет! Не стану! - рассмеялся Холмс. - Да и сам Толстой тоже далеко не всегда был так верен натуре. Надеюсь, мой милый Уотсон, вы еще не раз сумеете в этом убедиться.
ГЛАЗ ХУДОЖНИКА НЕ ОБЪЕКТИВ ФОТОАППАРАТА
Итак, из расследования, проведенного Шерлоком Холмсом и Уотсоном, мы узнали, что не только сам Хаджи-Мурат, главный герой толстовской повести, но и многие другие ее персонажи имели реальных прототипов. И Толстой, изображая их, был верен натуре.
Книга популярно рассказывает школьникам об особенностях художественной литературы, которая содержит в себе множество увлекательнейших загадок. Авторы ставят своей целью помочь школьникам ориентироваться в огромном океане литературной науки.
(Сценарии популярной радиопередачи семидесятых годов) В книге собраны сценарии популярных радиопередач "В стране литературных героев". Вместе со школьником Геной и профессором Архипом Архиповичем читатель посетит удивительную страну, где, не старея и не умирая, живут герои, когда-то созданные воображением писателей. Эти радиольесы соединяют в себе занимательные сюжеты с серьезной познавательной проблемой. Издание рассчитано на широкий круг читателей.
Книгу своих воспоминаний Бенедикт Сарнов озаглавил строкой из стихотворения Бориса Слуцкого, в котором поэт говорит, что всего с лихвой было в его жизни: приходилось недосыпать, недоедать, испытывать нужду в самом необходимом, «но скуки не было».Назвав так свою книгу, автор обозначил не только тему и сюжет ее, но и свой подход, свой ключ к осознанию и освещению описываемых фактов и переживаемых событий.Начало первой книги воспоминаний Б. Сарнова можно датировать 1937 годом (автору десять лет), а конец ее 1953-м (смерть Сталина)
Новая книга Бенедикта Сарнова «Сталин и писатели» по замыслу автора должна состоять из двадцати глав. В каждой из них разворачивается сюжет острой психологической драмы, в иных случаях ставшей трагедией. Отталкиваясь от документов и опираясь на них, расширяя границы документа, автор подробно рассматривает «взаимоотношения» со Сталиным каждого из тех писателей, на чью судьбу наложило свою печать чугунное сталинское слово.В первую книгу из двадцати задуманных автором глав вошли шесть: «Сталин и Горький», «Сталин и Маяковский», «Сталин и Пастернак», «Сталин и Мандельштам», «Сталин и Демьян Бедный», «Сталин и Эренбург».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Сюжет новой книги известного критика и литературоведа Станислава Рассадина трактует «связь» государства и советских/русских писателей (его любимцев и пасынков) как неразрешимую интригующую коллизию.Автору удается показать небывалое напряжение советской истории, сказавшееся как на творчестве писателей, так и на их судьбах.В книге анализируются многие произведения, приводятся биографические подробности. Издание снабжено библиографическими ссылками и подробным указателем имен.Рекомендуется не только интересующимся историей отечественной литературы, но и изучающим ее.
Оригинальное творчество Стендаля привлекло внимание в России задолго до того, как появился его первый знаменитый роман – «Красное и черное» (1830). Русские журналы пушкинской эпохи внимательно следили за новинками зарубежной литературы и периодической печати и поразительно быстро подхватывали все интересное и актуальное. Уже в 1822 году журнал «Сын Отечества» анонимно опубликовал статью Стендаля «Россини» – первый набросок его книги «Жизнь Россини» (1823). Чем был вызван интерес к этой статье в России?Второе издание.
В 1838 году в третьем номере основанного Пушкиным журнала «Современник» появилась небольшая поэма под названием «Казначейша». Автором ее был молодой поэт, чье имя стало широко известно по его стихам на смерть Пушкина и по последующей его драматической судьбе — аресту, следствию, ссылке на Кавказ. Этим поэтом был Михаил Юрьевич Лермонтов.
Книга посвящена пушкинскому юбилею 1937 года, устроенному к 100-летию со дня гибели поэта. Привлекая обширный историко-документальный материал, автор предлагает современному читателю опыт реконструкции художественной жизни того времени, отмеченной острыми дискуссиями и разного рода проектами, по большей части неосуществленными. Ряд глав книг отведен истории «Пиковой дамы» в русской графике, полемике футуристов и пушкинианцев вокруг памятника Пушкину и др. Книга иллюстрирована редкими материалами изобразительной пушкинианы и документальными фото.
В книге известного историка литературы, много лет отдавшего изучению творчества М. А. Булгакова, биография одного из самых значительных писателей XX века прочитывается с особым упором на наиболее сложные, загадочные, не до конца проясненные моменты его судьбы. Читатели узнают много нового. В частности, о том, каким был путь Булгакова в Гражданской войне, какие непростые отношения связывали его со Сталиным. Подробно рассказана и история взаимоотношений Булгакова с его тремя женами — Т. Н. Лаппа, Л. Е. Белозерской и Е. С. Нюренберг (Булгаковой).