Занимательное литературоведение, или Новые похождения знакомых героев - [62]
Чтобы избежать этой путаницы и внести в вопрос необходимую ясность, литературоведы ввели в свой научный обиход еще одно понятие: фабула.
Понятие это в чем-то сродни понятию "сюжет". И в то же время оно противостоит ему, является некой его противоположностью.
Так что же это такое - фабула литературного произведения? И чем отличается она от его сюжета?
Чтобы разобраться в этом, нам с вами придется, как это у нас повелось, провести специальное расследование.
ЧТО ТАКОЕ ФАБУЛА
И ЧЕМ ОТЛИЧАЕТСЯ ОНА ОТ СЮЖЕТА?
Расследование ведут Автор
и его воображаемый собеседник по прозвищу Тугодум
Началось с того, что Тугодум сказал:
- Вот вы все говорите: "сюжет", "сюжет". А что это такое - "сюжет"? Я вообще-то понимаю, что значит это слово. Но хочу, чтобы вы точно сформулировали.
- Изволь, - согласился я. - Есть много разных определений. Но вот тебе самое простое: сюжет - это ход событий, развитие действия в рассказе, повести, романе или драме.
- Примерно так я и думал, - сказал Тугодум. - А вот еще часто употребляют такое слово - "фабула". Что оно означает?
- Тут определений еще больше, - признался я. - Честно говоря, в этом вопросе существует довольно большая неразбериха.
- Ну все-таки, - не отставал Тугодум. - Можете вы дать точное определение?
- Ну вот, скажем, одно из самых распространенных определений, - ответил я. - Оно принадлежит известному нашему литературоведу Борису Викторовичу Томашевскому.
Достав с полки книгу и быстро отыскав в ней нужную страницу, я прочел:
- "Фабулой называется совокупность событий, связанных между собой, о которых сообщается в произведении".
- Выходит, фабула и сюжет - это одно и то же? - спросил Тугодум.
- Нет, разница между фабулой и сюжетом есть, - сказал я. - И весьма существенная. Даже принципиальная. Томашевский определяет эту разницу так.
Я прочел из той же книги:
- "Фабула - это то, что было на самом деле. А сюжет - это то, как узнал об этом читатель".
- Ничего не понимаю! - рассердился Тугодум. - Что значит "было на самом деле"? А если на самом деле ничего этого не было? Если писатель все выдумал? Тогда как?
- Ну, это же очень просто, - сказал я. - Не важно, происходили события, о которых рассказывается в книге, на самом деле, или писатель их выдумал. Речь идет о другом. Фабула, по мысли Томашевского, - это ход событий, происходящих в книге, взятый в той последовательности, как эти события разворачивались. А сюжет - те же события, но взятые уже в той последовательности, в какой нам рассказывает о них автор.
- А это разве не одно и то же? - снова удивился Тугодум.
- Совсем не одно и то же. Возьми любое... Ну, не любое, скажем так: почти любое произведение классической литературы... Допустим, "Герой нашего времени" Лермонтова...
- Ну и что?
- Не понимаешь, о чем я говорю?
- Хоть убейте, не понимаю!
- Ну что ж В таком случае давай отправимся с тобой прямехонько в этот роман. Ты хотел бы встретиться с Печориным?
- Еще бы! Уж я бы тогда высказал этому типу все, что о нем думаю! Но как это мы можем с ним встретиться?
- Да очень просто. Немного воображения. Ну и, конечно, некоторое знание романа. Ты ведь хорошо его помнишь?
- Вообще-то неплохо, - замялся Тугодум.
- Вот и отлично! Итак, мы отправляемся в роман Михаила Юрьевича Лермонтова "Герой нашего времени". В ту его часть, которая называется "Княжна Мери".
Чтобы Тугодум как можно лучше и по возможности быстрее освежил в памяти свои воспоминания о лермонтовском романе и его главном герое, я нарочно выбрал для нашего с ним эксперимента самый драматический эпизод: дуэль Печорина с Грушницким.
Близ площадки, выбранной участниками поединка для места дуэли, мы очутились в тот момент, когда Грушницкий уже сделал свой неудачный выстрел. Противники поменялись местами: теперь уже Грушницкий стоял на самом углу этой треугольной площадки, спиною к пропасти.
Печорин пристально смотрел в лицо своего врага, стараясь разглядеть на нем хоть легкий след раскаяния. Грушницкий едва удерживал улыбку.
- Я вам советую перед смертью помолиться Богу, - сказал Печорин.
- Не заботьтесь о моей душе больше, чем о своей собственной, - ответил ему Грушницкий. - Об одном вас прошу: стреляйте скорее.
- И вы не отказываетесь от своей клеветы? Не просите у меня прощения?.. Подумайте хорошенько: не говорит ли вам чего-нибудь совесть? - сделал еще одну попытку Печорин.
- Господин Печорин! - закричал драгунский капитан. - Вы здесь не для того, чтобы исповедовать, позвольте вам заметить... Кончайте скорее; неравно кто-нибудь проедет по ущелью - и нас увидят.
- Хорошо, - сказал Печорин. - Доктор, - обратился он к своему секунданту. - Подойдите ко мне.
Доктор подошел. Он был бледен.
Громко и внятно, с расстановкой, как если бы он произносил смертный приговор, Печорин сказал:
- Доктор, эти господа, вероятно, второпях, забыли положить пулю в мой пистолет: прошу вас зарядить его снова. И хорошенько.
- Не может быть! - закричал капитан, секундант Грушницкого. - Не может быть! Я зарядил оба пистолета... Разве что из вашего пуля выкатилась... Это не моя вина! А вы не имеете права перезаряжать... никакого права... это совершенно против правил, я не позволю...
(Сценарии популярной радиопередачи семидесятых годов) В книге собраны сценарии популярных радиопередач "В стране литературных героев". Вместе со школьником Геной и профессором Архипом Архиповичем читатель посетит удивительную страну, где, не старея и не умирая, живут герои, когда-то созданные воображением писателей. Эти радиольесы соединяют в себе занимательные сюжеты с серьезной познавательной проблемой. Издание рассчитано на широкий круг читателей.
Книга популярно рассказывает школьникам об особенностях художественной литературы, которая содержит в себе множество увлекательнейших загадок. Авторы ставят своей целью помочь школьникам ориентироваться в огромном океане литературной науки.
Книгу своих воспоминаний Бенедикт Сарнов озаглавил строкой из стихотворения Бориса Слуцкого, в котором поэт говорит, что всего с лихвой было в его жизни: приходилось недосыпать, недоедать, испытывать нужду в самом необходимом, «но скуки не было».Назвав так свою книгу, автор обозначил не только тему и сюжет ее, но и свой подход, свой ключ к осознанию и освещению описываемых фактов и переживаемых событий.Начало первой книги воспоминаний Б. Сарнова можно датировать 1937 годом (автору десять лет), а конец ее 1953-м (смерть Сталина)
В этой книге известный критик и литературовед Бенедикт Сарнов выступает в необычном для него жанре. Книга представляет пеструю смесь коротких «невыдуманных историй» — смешных, грустных, порою трагических. В некоторых из них автор рассказывает о событиях, свидетелем, а иногда и участником которых был сам. Другие он слышал от своих друзей, знакомых, старших современников.Собранные воедино, все эти разрозненные, никак сюжетно не связанные факты, случаи, эпизоды словно бы сами собой складываются в картину, запечатлевшую образ минувшей эпохи.Настоящее издание существенно расширено за счет включения в него новых историй, не входивших в издание 1998 года.
Новая книга Бенедикта Сарнова «Сталин и писатели» по замыслу автора должна состоять из двадцати глав. В каждой из них разворачивается сюжет острой психологической драмы, в иных случаях ставшей трагедией. Отталкиваясь от документов и опираясь на них, расширяя границы документа, автор подробно рассматривает «взаимоотношения» со Сталиным каждого из тех писателей, на чью судьбу наложило свою печать чугунное сталинское слово.В первую книгу из двадцати задуманных автором глав вошли шесть: «Сталин и Горький», «Сталин и Маяковский», «Сталин и Пастернак», «Сталин и Мандельштам», «Сталин и Демьян Бедный», «Сталин и Эренбург».
Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».
За два месяца до выхода из печати Белинский писал в заметке «Литературные новости»: «Первого тома «Ста русских литераторов», обещанного к 1 генваря, мы еще не видали, но видели 10 портретов, которые будут приложены к нему. Они все хороши – особенно г. Зотова: по лицу тотчас узнаешь, что писатель знатный. Г-н Полевой изображен слишком идеально a lord Byron: в халате, смотрит туда (dahin). Портреты гг. Марлинского, Сенковского Пушкина, Девицы-Кавалериста и – не помним, кого еще – дополняют знаменитую коллекцию.
Данный сборник составлен на основе материалов – литературно-критических статей и рецензий, опубликованных в уфимской и российской периодике в 2005 г.: в журналах «Знамя», «Урал», «Ватандаш», «Агидель», в газетах «Литературная газета», «Время новостей», «Истоки», а также в Интернете.
Один из основателей русского символизма, поэт, критик, беллетрист, драматург, мыслитель Дмитрий Сергеевич Мережковский (1865–1941) в полной мере может быть назван и выдающимся читателем. Высокая книжность в значительной степени инспирирует его творчество, а литературность, зависимость от «чужого слова» оказывается важнейшей чертой творческого мышления. Проявляясь в различных формах, она становится очевидной при изучении истории его текстов и их источников.В книге текстология и историко-литературный анализ представлены как взаимосвязанные стороны процесса осмысления поэтики Д.С.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.