Занимательная приматология - [17]

Но торможение развития науки — еще не все, чем «обязаны» приматы господствовавшей в средние века идеологии. Сказался и психологический эффект религиозной традиции в отношении к этим «омерзительным» животным, что, как упомянуто, ощущается даже в наши дни.

Поныне обезьяна в некоторых европейских странах является символом пьянства. Предполагается, что такая связь навеяна поведением обезьян, дескать, пьяница ведет себя так же нелепо, как обезьяна.

Вот откуда и сейчас в английском языке поговорка «То suck the monkey» (дословно «сосать обезьяну»), что на жаргоне моряков означает предаваться пьянству. Вот откуда и в немецком языке «быть с обезьяной» — значит, быть пьяным.

Но и причастностью к алкоголизму, увы, не исчерпывается «порочность» нашего сородича. Еще более распространена в связи с обезьянами эротическая символика. И это тоже имеет стародавние корни в религиозной идеологии. Вот одна из средневековых легенд. После изгнания людей из рая господь решил проведать первую женщину на Земле Еву. В числе прочего творец поинтересовался величиной ее семьи. У Евы было так много детей, что в глазах господа это могло выглядеть просто неприлично — создавалось впечатление, будто, обретя познание плотских радостей, Ева предалась им без удержу. Страшась подобного мнения, она утаила часть потомков. Но от бога ничего не скрыть. Разгневанный владыка превратил некоторых ее детей в демонов и обезьян...

Как сообщают Р. и Д. Моррис, в XV в. слово «обезьяна» было в Европе «абсолютным символом» распутной женщины. Обезьяны стали традиционной принадлежностью итальянских куртизанок. Короли и герцоги дарили своим фавориткам мартышек, и это имело тайный смысл. В Южной Европе разнообразные эквиваленты наименований самок обезьян — «мартышка», «мона», «обезьяниха» (singesse) — использовались в разговорном языке вместо слова «проститутка». Отсюда бесчисленное множество историй о невероятной «страстности» обезьян, об их особом вирилизме, о любовных похождениях и даже сожительстве с людьми. Подобный сюжет попал и в «Тысячу и одну ночь». Любовники-обезьяны являются действующими лицами «Кандида» Вольтера, ревнивец-орангутан действует у Р. Киплинга, а гигантский монстр-горилла Кинг Конг, которому приносили в жертву красивых девушек, стал героем голливудского фильма.

Обезьяна — зловещий образ многих литературных сюжетов. «Шекспировская злая обезьяна» (слова из пьесы Б. Шоу) — роковой символ. У Эдгара По орангутан перерезает бритвой горло женщине. В. Джекобс обыгрывает страшный талисман — обезьянью лапу, которая исполняет желания людей ценой несчастья. Помимо упомянутой в эпиграфе сцены на кухне ведьмы, где обезьяны вызывают омерзение у Фауста, В. Гёте поместил еще в пятое действие своей трагедии копошащихся лемуров, которые, по собственному истолкованию великого автора, являются «тормозящими силами истории», «мелкой нечистью». Страдают, как видим, не только обезьяны, но и полуобезьяны... Не случайно на балу у сатаны М. Булгаков использует беснующийся обезьяний джаз. Еще Элиан (III в.) рассказал об обезьяне, которая погубила ребенка в кипятке (видела, как няня купала дитя). В разных вариациях эта история, как и множество других подобных, передавалась из века в век. Так подчеркивалась «порочность» обезьяны, ее злой нрав. В результате и сегодня бытует английская поговорка «То get one's monkey up» («разозлить чью-то обезьяну», разгневать кого-либо).

Третирование художников в средние века отражено, в частности, в формуле «The ape of truth» — «обезьяна правды», ибо живопись считалась искажением действительности, иллюзией для одурачивания зрителя. Стало афоризмом: «Искусство — это обезьяна действительности».

Нередко в живописи обезьяна — придворный льстец, глупый наставник, уродливый плут, вертопрах. Вполне четкое амплуа отведено этому животному в картинах на религиозные темы. Среди ранних европейских миниатюр (XV в.) известен сюжет сотворения богом животных. Все звери обычно расположены по левую сторону от господа. Причем первым всегда изображался мифический единорог — любимец всевышнего, который держит это стройное благостное животное за рог (есть мнение, что единорог олицетворял Христа, а его рог — крест, жертвенную смерть спасителя). Далее стоят слева же другие животные. И только одна обезьяна находится справа от бога. При этом единорог и обезьяна пространственно размещены на одном плане, олицетворяя, таким образом, антагонизм сил добра и зла. В картину Лукаса Мозера «Мария с младенцем», как и в его же «Последнее общение Марии Магдалины» (алтарь), специально введена обезьяна как антипод светлого и чистого образа Христа. Таков же смысл «Мадонны с обезьяной» великого Альбрехта Дюрера: младенец сидит на руках с птичкой, обезьяна расположена с другой стороны, конечно, у ног богоматери, опять же как противопоставление. На картине И. ван Меккенема «Явление Христа народу» обезьяна прикована цепью к решетке окна тюрьмы и размещена на переднем плане на одной линии с Христом, но напротив него. Здесь она — не только греховная его противоположность, но и некая причастность к трону языческого тирана Понтия Пилата.