Занимательная минералогия - [15]

Во время осмотра, когда мы, увлеченные каким-то куском яшмы, склонились к груде камней, мы услыхали оклик и увидели невысокого человека в спецовке, который стремительно двигался на нас с угрожающим видом. Я вышел к нему навстречу с намерением принять первый словесный удар, но, когда мы встретились, оказалось, что перед нами стоит наш старый уральский приятель, завзятый искатель камней, знаток и любитель этого дела, Т. П. Семенин. Его гневное, суровое лицо постепенно проясняется; он широко и приветливо улыбается и приветствует старых знакомых, столь неожиданно появившихся в его владениях на территории добычных работ треста „Русские самоцветы“. Он ведет нас на базу, где сложена и рассортирована главная масса добытой яшмы. Здесь поистине есть что смотреть. Крупнейшие, по нескольку центнеров, куски изумительного тона и рисунка — специально заготовленные для экспортных изделий, материал для шкатулок, брошек и разных других поделок. Несмотря на радушное и очень соблазнительное предложение остаться пить чай на „орской яшме“ и провести здесь еще утро, мы должны ехать в Орск. Уже при луне мы возвращаемся в город.

…А через несколько дней — дальше в пути по золотому тракту. Наши машины начинают прижиматься к Уралу. Мы снова в яшмовой полосе и острым взором ловим выходы пород, останавливаясь у каждого интересующего нас места. Около деревни Наурузовой начинают попадаться полосатые яшмы, а наша первая задача сегодняшнего дня — увидать знаменитую „кушкульдинскую“ яшму, в которой буровато-красные полосы перемежаются с серовато-зелеными. Яшма исключительной красоты. Из нее в Государственном Эрмитаже, в Ленинграде, сделаны вазы и колонны у одного из каминов. В деревне Наурузовой, где мы останавливаем машины, никто из местных башкир не знает слова „кушкульда“ — ни старики „аксакалы“, ни даже местный учитель, в семье которого мы пили чай — уже после того, как месторождение этой яшмы нашли почти в пределах деревни. Между тем сохранились указания, что 100–150 лет тому назад деревня Наурузова называлась Кушкульдой. Очевидно, это название совершенно утеряно и неизвестно современникам. Несостоятельной оказалась легенда, что в старые годы башкиры, нашедшие эту полосатую яшму, чтобы скрыть ее от глаз „неверных“, построили на ее выходах мечеть. Селенье Наурузова расположилось у подножья горы. Крутой подъем ее сплошь усеян красно-зеленой яшмой. Мы находим старинные ломки и замечательные обнажения с изогнутыми слоями широкополосатой яшмы, которые академик А. Е. Ферсман фотографирует.

Осмотрев подробно разработки, мы выехали далее на север и остановились на берегу озера Калкан. Уже издалека мы увидали его зеркальные воды, белую мельницу на берегу и высокие горы Калкан-тау. Было время, когда около озера Калкан велись многочисленные горные работы. Добывались магнезит и хромистый железняк. Эти работы перешли в Халилово, где магнезита больше и хромит богаче. Но среди старых коллекционеров озеро Калкан было очень хорошо известно. Нам хотелось также посмотреть месторождение серой калканской яшмы.

Более ста лет тому назад гранильные фабрики Петергофа (Петродворца) и Екатеринбурга (Свердловска) начали делать из этой яшмы вазы. Материал был по качеству особо привлекателен и допускал выделку тонких деталей. Несравненные по красоте и ценности произведения камнерезного искусства оставили нам мастера прошлой эпохи.

В последнее время техника требовала от камнеобрабатывающей промышленности химических ступок, валиков для обработки кожи и т. д., и вместо импортного агата мы смогли использовать калканскую яшму за однородность ее материала, за его вязкость и достаточную сопротивляемость на истирание и давление.

Мы провели на берегу озера чудесный, незабываемый вечер. Полная луна заливала светом горы, лес отражался в водах озера. Было тепло и тихо. А завтра возвращение в Миасс. Заботы об упаковке минералов, об отъезде в Москву; снова дела и люди. Круг будет завершен. А сегодня еще хочется насладиться. Трудно оторваться от окружающей светлой красоты.

На следующее утро долго ищем яшму и только с помощью одной мещерячки, которая после некоторых колебаний согласилась сесть с нами в автомобиль, в густом лесу находим выработки. Громадные глыбы яшмы, вероятно добытые еще во времена крепостного права, уже поросшие лишаями, лежат на борту старинной выемки. В настоящее время нет реальной возможности вывезти эти многотонные куски и еще неясно, что из них делать.

Пусть полежат, до них дойдет очередь! Мы любуемся приятным, спокойным серым тоном, однородностью камня, нежным, едва заметным рисунком, наблюдаем явления контакта этой яшмы со змеевиками и еще лишний раз видим, как мало изучено и как разнообразно то, что мы называем общим именем яшма».

Каждый камень в витрине драгоценностей рассказывает свою историю, и не хватило бы целой книги, чтобы обо всем рассказать. Но если когда-либо в музее вы остановитесь у витрины с драгоценностями, вспомните то, что писалось на этих страницах, и среди безделушек и игрушек прошлого поищите следы отдаленных веков, тех глубочайших явлений природы, о которых я говорил. С этим отошедшим навсегда прошлым не забывайте и о будущем драгоценного камня. Не в щедром богатстве роскоши и красок, не в увлечении редкостью видим мы огромное будущее твердого, неразрушимого, нестираемого, вечного камня. Недаром на хороших часах мы в лупу нередко читаем маленькую надпись: пятнадцать рубинов; это значит, что маленькие оси часов вертятся на еще меньших рубиновых подставочках, которых не побеждает время, ибо они сами его неизменно и упорно отмеряют.