Занимательная физика на войне - [15]

— Прощайте, братишки! Отдыхать идете?

Наши отвечают:

— Врешь, каналья! Еще покажем вам, как воевать надо! Лучше сами уходите.

А оттуда смех…

— Да вы, видно, и сами не знаете, что с вами начальство делать хочет. А мы все знаем. Лучше сдавайтесь. Все равно побьем вас. Еще недельки две — и в Берлине обедать будем.

Ну, нашим обидно стало — пальбу открыли, те тоже, так и не угомонились до ночи. А ночью смотрят — действительно, другой полк пришел на смену. Разговоры среди солдат пошли очень нехорошие. Чуть ли не командира полка в шпионстве обвиняют. Но откуда же на самом деле узнали враги такое секретное распоряжение?

25 мая. Опять таинственный „шпионаж“. Вчера был в окопах и своими глазами видел, как франки смеялись над нами. В 6 часов вечера над окопами французов на высокой палке был поднят плакат, на котором написано:

„Ваши командиры вас обманывают. Говорят, что мы готовим наступление, а сами хотят послать вас на убой. Через три дня вас погонят брать наши окопы.

Не идите на верную смерть! Мы готовы — и встретим вас таким огнем, что никто не уцелеет. Требуйте немедленного заключения мира. Ваше дело, все равно, проиграно“.

Солдаты сердятся, но ничего не понимают, а мне жутко стало.

Весь ужас в том, что мы действительно через три дня должны перейти в наступление, но это известно только очень- немногим офицерам.

Так воевать нельзя. Доложил все это по начальству. Что-то будет дальше?

26 мая. Что ни день, то новость одна хуже другой. Вчера дежурил на наблюдательном пункте. Вижу — французы вылезли из тыловых окопов на бугре 106 и что-то копают. Я, конечно, решил их согнать. Командую по телефону:

— Цель номер семь! 105, трубка 10, одним орудием[36].

Через какие-нибудь 30–40 секунд с батареи передают:

— Готово.

Кричу: „Огонь!“

Смотрю в бинокль — ни души…

Всех, как смыло. Снаряд мой пропал даром.

Но только развеялся дым разрыва, французы тут как тут и вновь что-то копают.

Прибавил я прицел (был недолет) и вновь командую:

— Огонь!

Опять та же история. Прежде чем снаряд долетел до цели, все спрятались в окоп, а как только пули разлетелись — снова все на своих местах и работают как ни в чем не бывало.

Взорвало меня это ужасно. Минут пять я их засыпал снарядами. После этого минуты три все было тихо, а потом вновь повылезли и еще руками машут что-то в нашу сторону.

Прямо наглость! А сделать ничего не могу.

Тут уж и шпионажем не объяснишь. Колдовство какое-то…

27 мая. Наша разведка притащила ночью какие-то странные штыки и провода, которые были раскиданы перед нашей проволочной сетью. Штыки торчали в земле, а провода шли к неприятельским окопам. Никто не знает, что это означает и зачем французам понадобилось с риском для жизни втыкать штыки вблизи наших окопов.

Я думаю, что это неспроста, но объяснить, в чем дело, не могу.

Что может дать простое заземление, не прикасающееся к нашим проводам? Не понимаю, да и специалисты наши пока молчат: очевидно тоже не знают, в чем дело.

28 мая. Наступление все же не отменили. Вчера наши части ринулись в атаку после короткой ураганной артиллерийской подготовки. Несмотря на осведомленность, французы не выдержали, и прорыв удался. Захватили несколько десятков пленных и продвинулись на 3 километра вперед. Пытаемся идти дальше. Бой еще не утих.

29 мая. Только, что пришел из штаба. Вызывали для присутствия при допросе пленных, захватили какой-то аппарат и обслуживающих его солдат.

Аппарат похож с виду на телефонный, но несколько больше его и имеет на крышке две особых лампы (рис. 35).

Рис. 35. Аппарат для перехватывания телефонных переговоров.

Пленные солдаты показали, что это и есть тот самый „колдун-шпион“, благодаря которому враг знал многие наши секреты. Как действует аппарат, они толком не могли рассказать, а может быть, не хотели, но утверждают, что слышали все наши телефонные переговоры и команды.

Я страшно заинтересовался и пытал их целый час. Многое стало мне ясно: те самые штыки, которые наша разведка нашла на днях, расставлены были для этого именно аппарата. Провода от штыков шли в тот блиндаж, где находилась станция подслушивания. Внешне это — и вся система устройства. Любопытно, что моя стрельба по рабочим (см. запись за 26-е) не удалась именно благодаря этому аппарату.

Подслушивают они, оказывается, давно и успели уже узнать всю нашу нумерацию целей, поэтому как только я подал команду: „Цель номер семь“, они по телефону передали на тот участок, куда я хотел стрелять о грозившей им опасности. Те спрятались, а после разрыва вылезли вновь. Так было с каждым выстрелом, пока я не перешел к беспрерывной стрельбе. Так же просто объясняется и вся остальная их осведомленность. По телефону между собой офицеры не боялись говорить о самых секретных сведениях, считая, что это совершенно безопасно. А враг ловко использовал эту нашу оплошность. Но в чём суть дела — я все же не понимаю.

Штыки, провода, аппарат! Но где же соединение с нашими линиями? Каким путем ток попадал к ним за 2 километра в тыл? И зачем на аппарате лампы?

Неужели придется вовсе отказаться от телефона? Ведь, это кошмар. Пленных и аппарат отправили в тыл. Что-то скажут наши специалисты?»