Занавес опускается - [40]

Агата поднялась и пошла к выходу. Они тянули, явно дожидаясь, когда она отойдет подальше.

– У нас к вам всего два слова, мистер Ретисбон, – уже в дверях услышала Агата сочный голос Дездемоны. – Только чтобы вас предупредить.

– Если желаете, то разумеется. – Голос у мистера Ретисбона неожиданно стал сухим и ломким.

«Не на того напали, – бредя по коридору, подумала Агата. – От мистера Ретисбона они мало чего добьются».

IV

«Да это же сцена из фильма, – оглядывая стол, подумала Агата, – а я тот самый персонаж, который появляется всего в одном эпизоде». Сравнение с кино напрашивалось само собой. Разве упомнить, сколько раз и в скольких фильмах нам показывали точно такие же парадные трапезы с благородным старым аристократом во главе стола? Где, как не на экране, увидишь такое изобилие? Где еще бывает такое море цветов, такие роскошные эдвардианские канделябры и такие невероятно учтивые светские разговоры? И только в кино подбирают такие точные типажи. Даже сосед-помещик (длинный, тощий, с моноклем в глазу) и приходский священник (румяный, откормленный) – оба, вероятно, приглашались на это торжество каждый год, – даже они, казалось, были специально подобраны для крохотных вставных эпизодов и до неправдоподобия соответствовали своим ролям. А мистер Ретисбон? Эталонный образец поверенного в делах семьи. Что до самих Анкредов, то стоило лишь взглянуть на них или услышать их безукоризненно темперированный смех и прекрасное произношение, как сразу было ясно – в главных ролях только звезды. Агата начала придумывать название для этого фильма. «В честь сэра Генри», «Удивительное семейство»…

– Пока все довольно мило, правда? – услышала она слева от себя голос Томаса. Она и забыла, что он сидит рядом, хотя именно Томас сопровождал ее под руку из гостиной в столовую. Справа от нее сидел Седрик; адресуясь к ней и Дездемоне – она была за столом его дамой, – он то и дело взахлеб произносил очень фальшивые монологи, звучавшие так, будто они предназначались для ушей его деда. Судя по всему, Томас до этой минуты молчал.

– Да, очень мило, – поспешно согласилась Агата.

– Я в том смысле, – понизив голос, продолжал Томас, – что кто не знает, никогда не догадается, как все перепуганы новым завещанием. То есть все, кроме меня и, пожалуй, еще Седрика. Но не догадаться, верно?

– Тссс, – предостерегающе шепнула Агата. – Да, конечно.

– Это потому, что мы сейчас играем этюд «дружная семья». Все как в театре. Когда два актера ненавидят друг друга лютой ненавистью, они играют любовь так, что веришь каждому вздоху. Вам, наверно, трудно это себе представить. Кто не работает в театре, вряд ли поймет. Ну да ладно. – Томас положил ложку на стол и мягко посмотрел на Агату. – Итак, что вы думаете об Анкретоне?

– Он завораживает.

– Очень рад. К тому же вы приехали в разгар интереснейших событий, не так ли? Все эти интриги и свары. Знаете, как закончится ужин? Папочка провозгласит тост за здоровье короля, а я затем подниму тост за папочку. Я, так сказать, старший из присутствующих сыновей, и придется говорить, хотя жаль. У Клода получилось бы гораздо лучше. В прошлом году тост произносила Панталоша. Я с ней этот номер отрепетировал, и она вполне справилась. Папочка пустил слезу. А в этом году из-за лишая и недавних проделок ее не пригласили. О, что я вижу! – воскликнул Томас, глядя на услужливо поднесенное Агате блюдо. – Новозеландские раки? Не может быть! Я думал, Миллеман не разрешила их подавать. Папочка еще не видел? Если он их углядит, быть беде.

Томас оказался прав. Когда блюдо приблизилось к сэру Генри, он задиристо взглянул на свою невестку и положил себе внушительную порцию. За столом мгновенно наступила тишина, и Агата заметила, как Миллеман в ответ на поднятые брови Полины сделала беспомощное лицо: мол, я против, но что поделаешь.

– Он настаивал, – шепотом объяснила Миллеман сидевшему слева от нее Полю.

– Что? – громко спросил сэр Генри.

– Ничего, папочка.

– Это называется каменный омар, – сказал сэр Генри, обращаясь к мистеру Ретисбону. – Такой же омар, как я балерина. Просто какие-то моллюски из меню антиподов. – Под косые взгляды родственников он положил в рот большой кусок и, показывая на свой бокал, добавил: – Их нужно чем-то запивать. Баркер, я сегодня нарушу мое правило. Шампанского!

Баркер, поджав губы, наполнил его бокал.

– Вот это молодец! – одобрила мисс Оринкорт. Анкреды замерли от ужаса, но тотчас спохватились и лихорадочно заговорили все одновременно.

– Ну вот, – бесстрастно констатировал Томас. – Что я вам говорил? Шампанское и раки. Нам это еще аукнется.

– Не так громко, – нервно пробормотала Агата, но, увидев, что сэр Генри погружен в галантную беседу с Дженеттой, чуть успокоилась и осторожно спросила: – Ему это действительно так вредно?

– «Вредно» не то слово, – сказал Томас. – Раки для него погибель. – И, помолчав, добавил: – Кстати, у них какой-то не тот вкус, вам не кажется?

Агата уже и сама пришла к этому выводу. Сомнительное блюдо, решила она.

– Не ешьте их, прикройте сверху хлебом, – посоветовал Томас. – Лично я так и сделаю. Сейчас подадут индейку, с нашей же фермы. Возьмем себе побольше, правильно?