Занавес опускается - [21]

– Нуф-Нуф, – в ту же секунду сказала мисс Оринкорт, – чем мы займемся завтра?

– Чем займемся? – переспросил сэр Генри и после короткого раздумья игриво оживился. – А чего бы девочке хотелось?

Мисс Оринкорт вскинула руки над головой.

– Чего-нибудь интересного! – самозабвенно воскликнула она. – Интересного и прекрасного!

– Что ж, если девочка будет очень-очень хорошо себя вести, мы, может быть, разрешим ей поглядеть одним глазком, как рисуют большую красивую картину.

Агата внутренне ужаснулась.

– А еще что? – по-детски настойчиво спросила мисс Оринкорт и бросила на Агату взгляд, начисто лишенный энтузиазма.

– Посмотрим, – неловко сказал сэр Генри.

– Миссис Аллен, – раздался голос Миллеман с конца стола. – Вы не против, если мы перейдем в гостиную?

И дамы покинули столовую.

Остаток вечера прошел спокойно. Сэр Генри устроил для Агаты экскурсию по страницам трех альбомов с его театральными фотографиями. Агате это было даже интересно. Как забавно наблюдать эволюцию елизаветинских костюмов в мире театра, думала она. Вот юный Генри Анкред в постановке викторианского времени: кружевные манжеты, круглый плоеный воротник, тугой камзол, сияющая шпага – изобилие бархата, шелка и кожи; а вот сэр Генри пожилой, в стилизованном и упрощенном костюме, сшитом из раскрашенного холста. Но и то, и другое – герцог Букингемский.

Мисс Оринкорт, капризно дуясь, тоже принимала участие в этом развлечении. Устроившись рядом с сэром Генри на подлокотнике его кресла и распространяя аромат купленных на черном рынке духов, она неуместно хихикала над ранними фотографиями и начала зевать, когда пошли более поздние.

– Лапонька, да ты посмотри на себя! – пропищала она. – Тебе здесь только кастрюли на голове не хватает!

Это замечание относилось к фотографии сэра Генри в роли Ричарда II. Седрик прыснул со смеху, но тотчас испуганно осекся.

– Должна заметить, папочка, – сказала Полина, – что я не знаю ни одного другого актера, который бы так безошибочно подбирал себе костюмы.

– Дело не в костюме, дорогая, а в умении его носить. – Сэр Генри похлопал мисс Оринкорт по руке. – Вот ты, моя девочка, прекрасно себя чувствуешь в этих твоих невесомых современных туалетах. А что бы ты делала, если бы, как Эллен Терри, была одета в стоящий колом тяжелый бархатный кринолин и тебе велели бы с королевским достоинством спуститься по лестнице. Ты бы тут же упала и разбила бы себе этот маленький прелестный носик.

Сэр Генри, вне всякого сомнения, был очень тщеславен. «Удивительно, что он никак не реагирует на непочтительные выходки мисс Оринкорт», – подумала Агата и, вспомнив слова Томаса о Давиде и Ависаге Сунамитянке, поневоле пришла к огорчительному выводу, что сэр Генри в своем обожании мисс Оринкорт впал в старческий маразм.

В десять часов Баркер подал напитки. Сэр Генри выпил ячменного отвара, позволил женской половине семьи поцеловать себя на сон грядущий, кивнул Полю и Седрику, а Агате, к ее огромному смущению, поцеловал руку.

– A demain[17], – сказал он, пустив в ход самые бархатистые нотки из своего арсенала. – Встречаемся в одиннадцать. Я счастлив.

Он эффектно удалился, и десять минут спустя мисс Оринкорт, зевая во весь рот, последовала его примеру.

Ее уход послужил Анкредам сигналом для бурного взрыва эмоций.

– Нет, но честное слово, Милли! Вы только подумайте, тетя Полина! Я собственным глазам не поверил! – закричал Седрик. – И надо же, чтобы именно эта брошь! Ну, знаете ли!

– Да, Миллеман, – сказала Полина. – Теперь я сама вижу – в Анкретоне творится бог знает что.

– Когда я тебе говорила, ты не верила. Живешь здесь уже целый месяц и только сейчас…

– Скажите кто-нибудь: он что, подарил ее или как? – спросил Седрик.

– Подарить он не может, – сказала Полина. – Не имеет права. И главное, сам бы не захотел. Если только… – Она замолчала и повернулась к Полю. – Если он и правда подарил ей эту брошь, значит, решил жениться. Только так.

Агата давно уже безуспешно порывалась уйти и сейчас, пользуясь наступившей паузой, пробормотала:

– Если позволите, я лучше…

– Миссис Аллен, душечка, заклинаю, не будьте такой тактичной, – сказал Седрик. – Оставайтесь и слушайте.

– Не понимаю, – заговорил Поль, – почему миссис Аллен должна…

– Она знает, – сказала Фенелла. – Извини, Поль, но я ей рассказала.

Полина с неожиданной благосклонностью обратила свой взор к Агате.

– Правда, это ужасно? – сказала она доверительным тоном. – Вы же видите, что здесь происходит. Папочка, знаете ли, совсем расшалился. Но даже не так страшно то, что происходит, как то, чем все может кончиться. А теперь еще и эта брошь. Тут, пожалуй, он переусердствовал. Это ведь в своем роде историческая вещь.

– Ее подарил нашей прапрабабушке Онории Анкред сам принц-регент, – вмешался Седрик. – В знак сердечной привязанности. Так что в некотором смысле история повторяется. И, позвольте заметить, тетя Полина, что лично я потрясен до основания. Всегда считалось, что эта брошь должна перейти мне.

– Вернее, твоей дочери, – сказал Поль. – Если таковая у тебя когда-нибудь будет. Что весьма сомнительно.

– Не знаю, почему ты это говоришь, – возмутился Седрик. – Мало ли чего не бывает.