Замуж за императора. Дневники жены Александра III - [77]

7 августа. Понедельник.

Из Петербурга прибыла Ирина, очень excited (взволнованная – англ.). Она рассказала, что моего бедного любимого Ники вместе со всей семьей отправили в Сибирь. Я была в таком шоке от ее рассказа, что у меня едва не случился сердечный приступ, но хочу надеяться по крайней мере, что там они будут все-таки в большей безопасности, чем в Царском, где их каждодневно притесняли и всячески унижали. И все же сам этот факт чудовищен, убийствен, ошеломляющ, особенно если принять во внимание, что эти негодяи давали им надежду. Они обещали отправить их в Ливадию. Как же им не совестно обращаться с ним, как с преступником! С ними в Сибирь отправились две фрейлины – Иза Буксгевден и Настенька Гендрикова, Илья Татищев и В[асилий] Долгоруков[112]. Никого из старых друзей Ники. Невероятно! Да охранит их рука Господа, защитника и покровителя нашего! Страшный удар для меня, чувствовала себя совершенно раздавленной. Одна радость, что получила письма от моей любимой Аликс и м[аленькой] Ольги.

8 августа. Вторник.

Заснуть так и не смогла, что абсолютно естественно по получении таких известий. Заходил Долго[рукий], очень сочувствовал. Завтракала у меня Апрак[сина]. Она живет теперь у Юсуп[овых]. В 4 часа пришла Лоло Дол[горукова], осталась к чаю, затем были Апрак[сина] с Соней. Уехали они вместе. Трое старших обедали у меня, как обычно, шумно пикировались с моими казаками.

9 августа. Среда.

Утро, как всегда, провела с детьми, потом продолжила писать Аликс. К завтраку была Апрак[сина]. Впервые за долгое время навестила своих в большом доме. Прочитала в газете официальное сообщение о прибытии моего бедного любимого Ники в Тобольск. Как это все возмутительно, прискорбно и совершенно невообразимо. Остальную часть дня провела на балконе. После чая Апрак[сина] читала мне, осталась обедать и пробыла у меня до 10 ½ вечера. Кики вчера пришлось лечь в больницу в Ялте. Еще одна беда у меня.

10 августа. Четверг.

Больше никаких известий о моем бедном Ники – так тяжко! Бог знает, как они, бедняжки, там живут, если вообще находятся на свободе?! Дочери были у меня. У Ольги, слава Тебе, Господи, все хорошо, но теперь она меня навещает только раз в день. Погуляла и посидела немного в саду. Садовник посадил цветы на могиле моей милой малышки Чифу. Обед и вечер прошли, как обычно.

11 августа. Пятница.

После Ксении и Ольги были Долгорукий и Апрак[сина]. Завтракали у меня. Изумительная, тихая погода. После чая в первый раз сходила на площадку для лаун-тенниса посмотреть на игру. Так красиво вокруг, среди множества роз. Потом отправилась домой, Апрак[сина] читала мне и осталась на обед. К неожиданной радости, получила по почте письмо от милого Вальдемара, отправленное 3 июля, стало быть, я могу получать письма и по почте? Вечером играла в безик с Зиной.

12 августа. Суббота.

Как обычно по утрам, у меня были Ксения, Ольга и все внуки, затем – Долгорукий. Снова замечательная теплая погода. Завт[ракала] со мной Апрак[сина], затем я отправилась к своим, навестила Никиту, который не вставал, поскольку у него желудочные боли. Д-р Михайлов заглянул и ко мне, прописал мне новое лекарство, так как я по-прежнему чувствую себя скверно. В 4 ½ пополудни была Вера Орбел[иани], которая только что приехала из Петербурга и привезла мне множество писем. Во-первых – от моего любимого Ники, от моего ангела Аликс, Миши, ма[аленькой] Ольги, Бенкендорфа, гр[афини] Толстой и многих других. Это доставило мне неописуемую радость в моем одиноком и тоскливом существовании, но одновременно и разволновало меня. Мы уселись на моем балконе перед спальней, и она поведала мне немало любопытного обо всем, чему стала свидетелем. Она случайно встретила Мишу на улице и только успела сказать ему, что Ники следующей ночью вынужден будет покинуть Царское[113], о чем он [Миша] и не догадывался. После этого им и дали разрешение встретиться – в первый раз за все это время. Но как все это происходило?! В комнате помимо караульного офицера находился Керенский, так что братья [Ники и Миша] не могли поговорить, да и времени им отпустили не больше четверти часа – неслыханно, возмутительно, жестоко. Неужели люди могут быть столь бессердечны – это выше моего понимания. Когда же Ники предложил М[ише] встретиться с Алики и детьми, К[еренский] совершенно спокойным тоном заявил, что это не предусмотрено, и не разрешил ему увидеться с ними, бесстыжий тип. По словам Паулина, за три недели до этого им дали понять, что отправят их в Крым, в Ливадию, чему они очень обрадовались. Но когда пришло время, им велели взять с собой теплые вещи, и только тогда они поняли, что поездка им предстоит вовсе не на юг, однако эти бессовестные палачи сообщили им об этом лишь перед самым отъездом. В тот день им только сказали, что ближайшей ночью они отправляются в путь. Эти негодяи даже не определили время отправления, в результате чего они [Ники и Алики] вместе с несчастными детьми вынуждены были провести всю ночь с 12 ½ до 4 ½ ут[ра], не раздеваясь, в Ротонде, где помимо тех, кто хотел с ними попрощаться, толпились солдаты, курили в их присутствии и вообще вели себя отвратительно, не потрудившись даже снять головные уборы. И вправду, я никогда не могла себе представить подобное гнусное и возмутительное поведение. Надеюсь, что всех этих мерзавцев когда-нибудь постигнет возмездие за содеянное ими. Вера осталась к чаю, после чего мы с Ксенией отправились навестить Ольгу, но в дверях встретили Эм[му] Ив[ановну] [сестру милосердия], сообщившую, что Ольга заснула, однако мы ей, разумеется, не поверили. Но так как она [Ольга] говорила, что не хотела бы, чтобы я при этом присутствовала, мы, немало сконфуженные, но с тяжелым и мрачным сердцем отправились по домам. Обедала со мною Апрак[сина]. Когда она уехала, пришла Зина играть в безик. Внезапно в комнату вбежал мой славный каз[ак] Поляков и поздравил меня с рождением внука! Я тут же вызвала свое авто и помчалась к Ольге. Ксения приехала к ней раньше меня. Я почувствовала огромную радость и ощутила истинное блаженство, когда увидела, сколь счастлива Ольга рождением своего беби. Слава и благодарение Господу за то, что все завершилось так благополучно! Врач опоздал. Он приехал сразу после появления малыша на свет, зато мадам была весьма довольна и горда тем, что справилась со всем в одиночку. Бедняга Кулик[овский] был совершенно сам не свой после всех этих жутких треволнений. Мы все обнялись и поздравили друг друга. Потом поехали домой, и я читала Ксении прекрасное, но страшно печальное письмо Паулина, после чего, разумеется, заснуть не смогла.