Замуж за царя - [49]

Проснулась я с чувством жуткого голода, что естественно, обед пропустила в войнах с избушатами и уснула до ужина. На улице царила темная ночь, тишина стрекотала цикадами и журчала далеким ручьем. Надо спуститься вниз, найти какой-нибудь пирожок. С детства не могу спать на голодный желудок. Сарафан висел на стуле совершенно как новый. Все-таки домовые – полезная в быту штука. Я решила не одеваться, чего зря время терять. Ни Яга, ни Тимофей, поди, не из стеснительных, даже если проснутся. Ни одна из ступеней не скрипнула под босыми ногами. Внизу горела свечка, ее мягкий колышущийся свет отбрасывал на стены жутковатые тени.

– Теперь у него есть кровь и он заранее узнает результат, – услышала я тихий голос Яги.

– У нас тоже есть ее кровь, – так же тихо говорил Митя. – Мы можем узнать?

– Нет, – спокойно ответила Яга. – Его кровь тоже нужна. Ну или чаша жадеитовая.

Я замерла, прислушиваясь к беседе. Обсуждали, похоже, меня. Но у Яги слух, как у рыси, разговор сразу смолк. Раз уж мое присутствие все равно раскрыто, прикидываться смысла нет.

Я гордо вскинула голову и настроилась на прямой разговор.

– И кому понадобилась кровь? – вызывающе спросила у заговорщиков. – Моя, я так полагаю.

– Бесу, который тебя сегодня стеклом оцарапал, – спокойно ответил Митя. – Ему нужна капля твоей крови. Ты попалась, и теперь она у него есть.

Тут я проследила за пристальным насмешливым взглядом Митьки и смутилась. Стою перед ними почти в чем мать родила. На мне, кроме короткой рубашки, нет ничего. А он, нахал, беззастенчиво меня разглядывает. Я села на ступени и прикрыла подолом рубашки все, что смогла. От смущения мысли сразу перепутались. Я злилась. Он волновал меня, раззадоривал и заставлял нервничать. С ним я все время попадала в глупые ситуации, стеснялась и заикалась. Это сбивало с толку и бесило!

– Ну и что! Подумаешь, царапина! – фыркнула я. – Не велика ценность!

– Это кому как, – безликим голосом прокомментировал парень. – Ты чего встала? Не спится? – Тембр голоса поменялся, теперь в нем слышалась забота и почти нежность.

– Есть хочу! – призналась я и отвела глаза.

Вот ничего плохого не сделала, а чувствую себя виноватой. На меня гадости сыплются, как из рога изобилия. Митька с Ягой беспокоятся обо мне, опекают, огораживают. Без них я бы давно уже, как здесь модно говорить, сгинула. Спасибо большое за все. Только впечатление у меня складывается, что жизнь моя протекает без моего участия. Они перешептываются за моей спиной, планируют что-то, решают за меня. А я будто и ни при чем.

Митька вообще играет со мной, как кошка с мышкой. То нежен, заботлив и ласков, то отстраняется, окатывает холодом, издевается и посмеивается. Добавить к этому, что меня дважды пытались убить, это не считая покушений избушат и беса. Странно, что я еще не рехнулась!

– Так чего на ступеньках сидишь? Иди к столу, – засуетилась Яга. Она уже накладывала из котелка картошку с мясом и грибами. От одного запаха еды у меня закружилась голова.

Митька нагло белозубо улыбался, подпер руками лицо и внимательно на меня уставился, словно приготовился к увлекательному представлению. А я пыталась выбрать меньшее из двух зол: или подняться наверх, сверкая всеми неприличными частями тела, чтобы надеть сарафан, или спуститься вниз, освещая мрак избы голыми ляжками.

Исход представления решила Яга. Она протянула мне шаль со скамейки.

– Прикройся, бесстыжая!

– Я думала, здесь никого нет, – оправдывалась я. – Все уже спят.

– Тоже мне, Шахерезада, – ворчала бабка.

Я решила, будет лучше, если не стану продолжать эту тему. Обвязалась вокруг талии платком и уселась за стол. Есть хотелось безумно.

Когда я слопала целую тарелку наивкуснейшей картошечки под пристальным взглядом Митьки, впрочем, на моем аппетите это никак не отразилось, запила молочком и приготовилась к употреблению пряников с чаем, обиды исчезли.

– А может, и нет у вашего чертика моей крови, – с набитым ртом предположила я. – Стекло-то он уронил, я же его тебе, бабуля, показывала.

– А на платке? – сказала Яга. – На платке осталась.

– На каком платке? – переспросила я. В меня больше не помещалось ни кусочка еды. Сразу стало тепло и сонно.

– Ты сказала, что чертенок приложил к твоему пальцу белый платок, вытирая кровь, – медленно, по слогам, проговорила бабка.

– А, ну да! Приложил! – кивнула я, зевая. Меня клонило ко сну.

– Ну вот. Платок у него остался? – терзал меня Митька заинтересованным взглядом.

– Тех капелек, что он у тебя с пальца стер, ему хватит, – подтвердила Яга.

– Не осталось у него никакого платка. – Я опять зевнула. Что-то совсем на ходу засыпаю.

– А где он? – вкрадчиво поинтересовался Митя, сверля меня теперь уже недобрым взглядом.

– Кто? – Чего-то я не врубалась в ситуацию.

– Платок! Которым бес твой палец вытер! – повышая голос и теряя терпение, сказал Митя. Его глаза как-то нехорошо наливались кровью.

– А, платок? В кармане у меня. – Я дернулась, чтобы засунуть руку в карман, но наткнулась на шаль Яги и уточнила: – Ну, в сарафане.

Я не очень поняла, как это у Мити получилось. Но он мгновенно вскочил с лавки, схватил меня за руку и потащил наверх. Я спотыкалась о ступени, посадила пару-тройку синяков, больно ушибла коленку, он даже не обернулся, а в комнате бесцеремонно кинул мне в лицо сарафан. Сначала я открыла рот, чтобы возмутиться, но, наткнувшись на его озверевшие глаза, решила смолчать для сохранения собственной жизни. Слава богу, платка домовой не тронул, все содержимое карманов было на месте. Я протянула Митьке платок.