Замуж за байкера - [30]

Келли ненавидела признавать, что чего-то не знает. Она знала, что это было нормально. Никто не владел всей информацией. Было нормально то, что он не знал пищеварительного цикла лабрадора. Но это отличалось от того, что она не была уверена, хотел ли ее отец быть кремированным или нет. Она не знала, хотел ли он традиционный гроб или что-то современное. Она ничего не знала.

Девушка только знала, что было много вопросов, на которые она не могла ответить.

— Миссис Дениэлс, я понимаю, что вам сейчас нелегко.

Голос был таким успокаивающим, нежным. Это был голос кого-то, кто разговаривал с людьми, которые собирались сломаться. Даже в этом случае ее пронзило то, что ее называют миссис Дениэлс. Это было ее имя, согласно штату Орегон, но ей казалось, что оно не принадлежит ей.

По каким-то причинам ей захотелось плакать еще больше. Она почувствовала, как ее плечи опускаются, а глаза закрываются.

— Прошу прощения, — наконец сказала она, прерывая мягкий голос. — Я, правда, ничего не знаю. Мы с отцом… не были близки до недавнего времени. Мы не говорили об этом.

— Я понимаю, миссис Дениэлс. Может, он говорил об этом с кем-то еще?

Голос треснул с самым маленьким разочарованием в первый раз. Келли не могла винить его, ни у кого не было бесконечного терпения. Она почувствовала, что поникла еще больше.

— Мне жаль, я…

 Беверли дотронулась до ее плеча. Келли обхватила ее пальцы.

— Милая, — сказала Беверли мягко, — почему бы тебе не отдохнуть? Мы можем выяснить все и перезвонить ему. Тебе не обязательно делать это прямо сейчас.

Голос на другом конце телефона, должно быть, услышал Беверли. Он предложил перезвонить ей, как только они узнают все. Келли отложила телефон и закрыла лицо рукам:

— Я ужасная дочь.

— Сладенькая, нет.

Беверли взяла руки Келли в свои, убирая их от ее лица. Келли обнаружила, что смотрит в безупречное лицо Бев. Она сделала глубокий вдох и покачала головой:

— Я ничего не знаю о своем отце.

Беверли крепче сжала руки.

Келли покачала головой и плюхнулась на диван. Цезарь вскочил и побежал ей навстречу. Беверли отпустила руку, чтобы Келли погладила собаку.

— Окей, — Беверли встала, — я собираюсь налить нам вина.

— Употребление алкоголя в депрессии ведет к алкоголизму.

— И? — спросила Беверли, проходя на кухню. — Я знаю фантастических алкоголиков.

Келли рассмеялась, не зная почему. Это был сухой смех. Больше измученный. Она услышала, как Беверли шелестела в кухонных ящиках, а через пару минут появилась бутылка.

Бев передала Келли стакан, а сама села в кресло.

— Так, в чем проблема? — спросила она, делая глоток вина.

— Я не знаю своего отца. Вот я здесь, должна решить все эти вещи, и я не знаю, что сделает его счастливым.

Беверли сделала еще один глоток и откинулась назад:

— Хорошо, я собираюсь задать тебе вопрос, и мне нужно, чтобы ты была очень честна со мной. Ты можешь это сделать?

— Могу.

— Хорошо. Выпей. Скажи: ты хочешь сладкую ложь или горькую правду?

Келли подумала об этом, пока горько-сладкий вкус вина тек по ее языку прямо в желудок:

— Прямо сейчас? Горькую правду.

— Хорошо, — Беверли отставила свой стакан и сложила пальцы на коленях. — Горькая правда в том, что твой папа мертв. Его не заботит то, что ты делаешь сейчас. Ты могла бы бросить его в мусорный контейнер, и это не имело бы для него никакого значения. Горько, но правдиво.

Келли решила сделать еще один глоток:

— Хорошо.

— Теперь похороны, вся эта пышность и обстоятельства и все такое, это все для людей, которые на данный момент живы, которых заботит то, что происходит. Это для того, чтобы они могли собраться вместе, праздновать и плакать. Поэтому тебе не нужно спрашивать себя, чего хочет твой папа, а чего хочешь ты. Ты хочешь, чтобы он был в большой красивой коробке в земле или хочешь развеять его пепел?

Келли подумала об этом:

— Я думаю, что бессмысленно класть тело в землю. Мы начали делать это, потому что считали, что призрак может вернуться и использовать тело. Существует доказательство того, что неандертальцы клали инструменты и мясо с мертвыми телами...

— Ну вот. Ты не хочешь этого.

 Келли медленно кивнула:

— Да, думаю, что нет. Но не только я должна принимать это решение. Я имею в виду, что я имею наименьшее право принимать любые из этих решений. Черт, Юлий был гораздо ближе ему, чем я.

Беверли подняла брови:

— Тебя злит это?

Келли вздохнула, посмотрев на темное вино, кружащееся внутри ее бокала. Она решила, что хочет второй. Она встала, и Цезарь последовал за ней на кухню, пока она наливала:

— Может, немного. Я имею в виду, это мой отец. Мы не были близки, но он единственная семья, которая у меня была. Мама ушла. Мне нравится винить его в этом, но это она не взяла меня с собой, не так ли?

 — Нет, — согласилась Беверли из гостиной, — не взяла.

— Я ненавижу ее за это. В смысле, у нас с отцом были проблемы. Мне никогда не нравилось то, чем он зарабатывал на жизнь или как он вообще жил, но он никогда не покидал меня.

 — Он гордился тобой, — сказала Беверли, когда Келли вернулась на диван. — Говорил об этом все время.

— Серьезно?

— О да. Он носил с собой фотографию с твоего выпускного. Он вытаскивал ее, когда только представлялась возможность. Он буквально сиял, говоря: «Это моя девочка! Она в колледже, будет ветеринаром. Нужно больше мозгов, чтобы быть ветеринаром, чем врачом, животные не могут сказать вам, где у них болит».