Замполит - [2]

Они еще долго обсуждают больного, а я возвращаюсь к своим невеселым мыслям. Руки, ноги в гипсе, лицо изуродовано, а тело как мешок с говном, неподвластно и неподвижно. Неужели на всю жизнь?

Сестра вколола обезболивающий укол.

- К вам посетители. Сейчас после профессора зайдут к вам.

Ко мне пришел главный конструктор. Он стыдливо положил на столик полиэтиленовый мешок с яблоками и спросил.

- Ну как, Миша?

Мое лицо перебинтовано, оставлено отверстие для глаз и рта. Боль отходит ступенями и уже при разговоре не бьет молоточками по голове.

- Вроде жив.

- Мне профессор сказал, что ты идешь на поправку.

- Раз он так сказал..., значит поправлюсь.

- К тебе скоро придут из правительственной следственной комиссии, ты должен дать показания по поводу маршала, ведь ты последний, кто видел его живым.

- Ну и что?

- Видишь ли. Народу и всем странам сообщили, что в результате несчастного случая, потерпел аварию самолет, в котором якобы летел Седелин. Он и ряд генералов погибли?

- Зачем же нужно врать. Он погиб глупо и бездарно... на стартовой площадке, вмешиваясь в то..., чего не знал. Я не хочу лгать..., все что видел..., все расскажу комиссии.

- Этого делать нельзя. Ты должен подтвердить, что маршала на стартовой площадке не было.

Если бы не бинты, растяжки и не гипсы, я бы точно выпрыгнул от неожиданности с кровати.

- Тогда не понимаю..., зачем же ко мне приходит комиссия?... Ведь я пострадал на стартовой... площадке.

- В правительственном сообщении есть несколько строчек, где сказано, что из всего экипажа и пассажиров авиалайнера остался в живых... только ты. Миша, ты жертва авиакатастрофы, понимаешь это? Вместе с маршалом летел в самолете и когда в тумане самолет врезался в гору, ты был в хвосте и поэтому чудом остался в живых.

- Что за чушь?

- Так надо, Миша. Нельзя раскрывать секрет его гибели, иначе все узнают, что у нас были неполадки с космической техникой. Американцы и все наши враги поднимут вой. Пойми, это политика. Весь мир знает, что пока, слава богу, у нас налажена вся система...

- А Комаров, а гибель трех космонавтов... в результате разгерметизации...

- Это трагедии в космосе.

- А теперь этот случай... Помните, пол года назад..., подряд два взрыва, сначала... погибли геодезисты, которых... скрытно пытались отправить в космос... и во втором случае..., когда из-за погодных условий, мы отложили пуск... и стали перекачивать топливо обратно..., опять погиб обслуживающий персонал...

- Тише, чего расшумелся. И у американцев тоже сплошные неполадки. Чего перечислять. Мы все скрываем и они тоже. Пойми, это политика. Весь мир считает, что самое мощное государство то, где космическая техника работает исправно и бесперебойно. Так ты понял, зачем придет комиссия?

- Я не понял только одно..., зачем вплели в эту лож меня?

- Ты поступил в больницу по первому правительственному разряду в результате несчастного случая на стартовой площадке и справка о тебе попала в ЦК, поэтому там решили, раз ты последний раз видел Седелина, значит и в аварии на самолете был вместе с ним.

- Послушайте, там, на стартовой..., я не говорю про тех, кто обслуживал ракету и... погиб вместе со свитой, десятки людей видели маршала... Здесь в больнице все знают..., откуда я прибыл. Достаточно комиссии копнуть и все...

- Миша, ничего копать не будут. А в больнице... все в порядке. Они уже все знают, что ты последний, кто видел маршала Седелина в... самолете.

Мне стало тошно. Главный тоже почувствовал во мне перемену и заторопился.

- Ну, Мишенька, я пойду. Знаешь, так много дел, ты поправляйся быстрей.

Еще не приехала комиссия, как возле меня очутился белый халат посетителя, а под ним выглядывал военный мундир.

- Здравствуйте, Михаил Сергеевич, - слащаво запел голос.

- Здравствуйте, но кто вы, я вас не знаю?

- Я из комитета государственной безопасности. Вот мои документы. Я полковник Мухитдинов.

Перед моими глазами мелькнули красные корочки с фотографией стриженного идиота.

- Я вас слушаю.

- Я хотел бы вас расспросить по поводу аварии самолета...

- Какого самолета?

- На котором вы разбились и где погиб маршал Седелин.

- Я не знаю никакого самолета.

- Не запирайтесь, Михаил Сергеевич, вы там были.

- Идите вы в...

- Нехорошо, ой как нехорошо. А еще доктор наук, без пяти минут членкор и на тебе, запирается.

- Лучше вы бы ушли, полковник, а то мне становиться плохо от одного вашего присутствия.

- Я снисходителен к вам, потому что вы больны и сейчас не понимаете с чем играете?

- Я сейчас не играю, я плохо себя чувствую.

- Ну что же поправляйтесь, - зловеще пропел полковник, - мы же с вами еще встретимся.

Только что сделали вторую операцию. И вот, отлежав два дня в реанимационной палате, меня переводят в старое помещение, к больному, который грохнулся с шестого этажа гостиницы.

- Сосед, как себя чувствуешь? - мычу я, так как мне очень мешает трубочка с выводным шлангом, приклеенным к моей губе.

- Плохо... Все болит. Загнусь я скоро, - еле-еле выдыхает он.

- Крепись, мужик...

В палату врывается Люся.

- Ой, комиссия приехала, столько генералов. Они сейчас в коридоре, скоро придут сюда...