Заморский вояж - [5]

Реальность превзошла ожидания. Послевоенные цифры оказались завышены настолько, что поневоле вспоминалась старая истина: чем больше ложь, тем скорее в нее поверят, но дальше оказалось еще интереснее. Во-первых, Гитлер еврейские погромы не инициировал. Он просто сказал «можно» раньше, чем евреев начали бы бить и без его позволения…

Ба-бах!

Опять накрытие. Нет, они там что, издеваются? И в тот же миг пророкотали орудия «Гнейзенау». Корабль начинал пристрелку. Колесников поморщился – рановато. Впрочем, пусть их. Это неплохо хотя бы с точки зрения психологии. Когда в тебя стреляют, а ты не отвечаешь, это напрягает простых, не обремененных лишней информацией матросов. Да и просто нервы попортить янки стоило, а то в положении необстреливаемого корабля находиться очень удобно. Стреляй себе в полигонных условиях. А ведь так могут и попасть.

Так вот, фокус оказался в том, что евреев в Германии не любили из-за революции. Причем не любили в основном простые немцы. Почему? Так ведь тут надо предысторию смотреть. Сидит в окопах где-нибудь во Франции солдат и знает лишь, что война хоть и затянулась, но они находятся на территории противника, а в фатерлянде те же французы могут оказаться только в качестве военнопленных. То есть до победы далеко, но поражением еще и не пахнет. И тут ему объявляют: все, мы проиграли. Что он должен подумать, охреневшими глазами глядя на своего командира, тоже от таких известий пребывающего в прострации?

Генералу проще. Он с высоты своего поста видит и понимает больше, для него происходящее – объективная реальность, а вот солдат, пребывая в глубоком трансе от происшедшего, вернувшийся домой, начинает осматриваться и замечает, что на улицах толпа народу с флагами и вообще революция. Два и два сложить просто, и вывод оказывается элементарный. Мы проиграли из-за того, что предатели устроили переворот! А в руководстве ими – одни евреи. Стало быть, евреи, обманувшие честных немцев, и виноваты. И неудивительно, что разгром «спартаковцев» встретили с энтузиазмом. Вот только дело на том не закончилось.

В стране дичайший кризис. Людям не на что кормить своих детей. А евреи живут хорошо! Тут, конечно, имелись объективные причины, вроде хорошо поставленной взаимовыручки в еврейских общинах, но попробуйте объяснить это простому человеку. Он видит лишь, что его дети голодные, а тут кто-то жирует. В общем, ненависть к евреям достигла предела и, когда их разрешили – не приказали, а всего лишь разрешили – бить, немцы начали это делать с завидным энтузиазмом.

А были и другие причины. Когда Колесников узнал об одной из них, у него натурально отпала челюсть. В значительной степени плохое отношение к евреям провоцировали… сами евреи. Не те, которые сидели в концлагерях, разумеется.

Просто было немало тех, кто сидел высоко и ворочал колоссальными деньгами. И среди них попадались такие, кто мечтал о еврейском государстве в Палестине. Только вот кто его строить-то будет? Европейские евреи живут хорошо и ехать за тридевять земель не хотят. Выводы? Надо, чтобы им стало плохо. Человека, у которого ничего нет, опасающегося за свою жизнь, легче сорвать с места. И Гитлер имел с представителями денежных тузов серьезный разговор, после чего за немалые преференции для Германии и себя лично начал обеспечивать именно наличие тех самых голых и босых, что пойдут строить Израиль. Жертвами среди исполнителей люди, стремящиеся к великой цели, традиционно решили пренебречь.

Откуда Колесников узнал об этом? А к нему тоже пришли с предложением. Пожалуй, впервые в жизни он тогда не только с чувством глубокого удовлетворения санкционировал применение любых средств при проведении допроса, но и отправил после этого любителей нестандартных предложений в концлагерь, на место тех, кого сейчас выпускали. Чтоб, значит, на собственной шкуре прочувствовали, что натворили. Увы, это были всего лишь посредники, кончик длинной цепочки, и отследить ее полностью не удалось. Мюллер работал над этим в поте лица, но удалось установить лишь, что ведет она за океан.

Откровенно говоря, в такие игры можно играть и вдвоем. Именно поэтому Колесников провел встречу с наиболее авторитетными лидерами еврейских общин и раввинами, популярно объяснив им, что, во-первых, все претензии к заокеанским сородичам, а во-вторых, что из лагерей-то их, конечно, выпустили, но на большее они рассчитывать сейчас не могут. Ибо – нечего баловать, а то живо на шею сядут. В общем, ситуация оказалась до жути запутанной. Адмирал пытался ее решать, но получалось с трудом.

А тут еще коммунисты подливали масла в огонь. Их вместе с евреями массово выпустили из концлагерей и восстановили в правах. Должны быть благодарны – а вместо этого они тут же начали воду мутить и права качать. Ну да, как и положено любой революционной партии. Тех, кто потерял на фоне резких жизненных перемен связь с реальностью, всегда тянет чего-нибудь замутить. Немного помог Сталин, рявкнувший из Москвы «Цыц!», но нашлись и те, кому русский вождь не указ. И что с ними делать, спрашивается?

На фоне всего этого легкие нестыковки с Венгрией, Румынией и прочими второсортными союзниками казались мелочью, не стоящей упоминания. Казались – но вопросы решать все равно следовало, и не всегда достаточно было просто прикрикнуть. Так что пока Геринг почивал на лаврах, сибаритствовал и не интересовался ничем, кроме внутриполитических игрищ и своей любимой авиации, а Роммель, активно занимаясь повышением боеспособности армии и чисткой ее от нежелательных элементов, просто не успевал следить за чем-либо еще, Лютьенс отдувался за всех. Оттого даже, что Колесников единственный знал, чем может обернуться промедление, остальные же не понимали, куда он торопится. А ему просто не хотелось жить в мире доллара и атомной бомбы, а для этого требовалось уничтожить Америку раньше, чем она подведет мир к краю пропасти и начнет в нее с интересом заглядывать. Иной раз адмирал даже сам не мог понять, откуда в нем столько сил, но он совершил-таки чудо. И, в конце концов, в море вышел объединенный флот, взявший курс на побережье Северной Америки. А самый знаменитый флотоводец мира оказался во главе этой армады разношерстных кораблей, и работы стало еще больше. Хорошо еще, она была куда более привычной, и не приходилось разрываться на куски, пытаясь успеть везде. Конкретное дело – а с остальным пускай разбираются подчиненные, благо вроде бы за это время подобрал команду в меру инициативных исполнителей.