Замок - [35]

— Видели ли вы человека, доставившего это письмо? И что это за манеры в вашей гостинице — подбрасывать письма под дверь, а не вручать их лично в руки?

Глаза обеих девушек округлились, а лица вытянулись от удивления. Толстушка даже начала заикаться от волнения:

— Су-дарыня, в этой г-гостинице н-не п-принято так д-делать, честное слово. Если г-госпожа желает, я с-скажу господину администратору, он разберется, господин администратор не допустит, чтобы госпожу беспокоили подобным образом. У нас такого никогда не бывало!.. Я никого не видела.

— Ну, хорошо, — смягчилась Доминика, видя искренний испуг горничных, и даже упрекнула себя за резкость: ведь сама еще совсем недавно была прислугой: "Как быстро приобретаются господские замашки!.." — Но, может быть, вы знаете, что это за новый владелец замка?

— Да! — девушки поставили кувшины, и толстушка начала торопливо рассказывать новость, со вчерашнего дня не дающую покоя городку и округе: — Вообще-то всегда все говорили, что Кронверк продать нельзя. Во-первых, где-то наследники все же есть. А во-вторых, что-то там такое есть, как заклятие какое-то, что его и сами владельцы не могут продать, а только подарить. Ну, я не знаю, я бедная девушка, едва обучена грамоте… Может, и нету наследников, уж полтораста лет прошло, никто не объявился, замок перешел под опеку городского управления. А что управлению с ним делать? Все боятся. Ну, нашелся богатый покупатель. Никто не знает, что за Князь такой, откуда. Говорят, что предложил управлению столько денег — золотом! — что страсть! Ну, может, так и лучше, а то стоит этот замок без владельца, как призрак какой. А Вы знаете, что рассказывают про последнего графа Кронверкского?

— Это которого загрызли и утащили вампиры? — усмехнулась Доминика. — Знаю, наслушалась в дороге.

— Ах, сударыня, не смейтесь! Ведь говорят, что молодой граф вернется и восстановит справедливость!

Доминика рассмеялась: девушка была мила, но доверчива и наивна сверх меры.

— Милая, знаете, ведь этот молодой граф уже не молодой. Боже, ведь ему уже страшно подумать сколько лет! Ведь это немыслимо — столько не живут! Даже если представить, что он до сих пор жив, то наверняка выглядит жалким дряхлым стариком. И где же он скрывается все это время? В подвалах замка? Неужели никто не догадывается, что молодой — тогда еще молодой — граф не вернулся домой, а погиб на войне? Или в дороге. А убийство владельцев замка было частью политического заговора. Ведь Кронверки были богаты и влиятельны, не так ли?

— Ну, не знаю, — вздохнула горничная. — Может, и погиб. Конечно, столько не живут. A может, он был женат тайным браком и у него остались законные наследники? Или наследники по другой линии?

— Милая, да вы романтичны совершенно невероятным образом! Вы читаете романы?

Горничная почти обиделась:

— Я, сударыня, не читаю романов. Мне, изволите видеть, некогда читать, да и читаю я едва. A только и читать ничего не надобно, у нас и так все это знают.

Романы читала другая юная особа, остановившаяся со своей гувернанткой в соседнем номере. Девушке было шестнадцать, и звали ее Марианна. Ее везли из монастыря, где она воспитывалась, домой, чтобы выдать замуж за старого, толстого, лысого… — она знала, за кого именно. И ненавидела его, гувернантку, родителей — весь мир. Она ни в кого не была влюблена, нет, но ей не хотелось выходить замуж вообще ни за кого… Ну, может быть, если какой-нибудь принц или герцог, молодой и красивый, попросил ее руки, тогда бы она согласилась, надеясь со временем его полюбить. А романы она читала тайком, на каникулах, таская их из библиотеки отца и воруя свечи на кухне. Читать романы — это было почти преступление, моральное падение, девушке положено читать Библию и поваренную книгу. В романах она находила все — любовь, дружбу, преданность, верность, понимание, участие и приключения. И вот все это кончалось, кончалось навсегда. Она бы бежала, но не было ни денег, ни с кем бежать. Она так всех ненавидела, что не могла даже плакать. Подъезжая к гостинице в маленьком аккуратном городке с черепичными крышами, Марианна приняла решение — утопиться. Но сначала — нагрешить, сколько можно. Правда, самоубийство — грех, но она сделает как-нибудь так, чтобы все подумали, что нечаянно. Тогда отпоют, похоронят…

Ей стало до слез жалко себя, молодую и красивую, которую совсем скоро вытащат из озера — холодную, застывшую, с синим лицом и раздутым телом… О Господи!..

Они въехали в городок, и повозка покатила по мостовой к гостинице. Панорама за окном стала интересней — люди, магазины, лоточники, цветочницы. На въезде в гостиничный двор их опередил дилижанс. А когда проезжали по аллее, она увидела приятной наружности длинноволосого молодого человека в очень приличном сюртуке. Марианна хорошо его разглядела и не сомневалась, что он тоже ее разглядел, — еще бы, она высунулась в окошко, словно собиралась выбраться наружу, улыбаясь этому незнакомому молодому человеку со всем очарованием, на какое была способна. Он тоже улыбнулся ей в ответ и поклонился. Гувернантка дернула ее за подол платья и что-то зашипела насчет приличия. Марианна попыталась стукнуть ее локтем. "Не начать ли грешить прямо сегодня вечером?" — подумала она. Упав на сиденье, она прикрыла глаза, чтобы не видно было их блеска, и прикусила губу, чтобы сдержать улыбку.