Замок тайн - [37]

Последовала долгая пауза, а затем Нэнси взволнованно произнесла:

– Может, нам стоит ему сказать?

– А ты пойди посоветуйся со своей госпожой, – развязно бросил Джек. – Вмиг лишишься места.

Опять последовало молчание.

– Бедный старина Патрик, – со вздохом произнесла Сабина. – Рано или поздно это должно было случиться.

– Говорю, ты не о том толкуешь! – почти гаркнул Бен. – И я, и Томас можем поручиться в этом. А вот что так напугало мисс Рэйчел, это вопрос. Она ведь ничего не боится – ни призраков, ни гоблинов, ни оборотней. А тут едва не выдала все.

Несколько реплик прозвучали так тихо, что Стивен ничего не разобрал. А потом раздались быстрые шаги, и Осия распахнул дверь прямо перед носом Стивена. Увидев его, мальчик издал сдавленный возглас, и лицо его исказилось таким ужасом, что Стивен испытал даже злость. Он видел, как все замерли, глядя на него, и почувствовал смущение, что его застали за подслушиванием. Но чувство долга вернуло ему уверенность.

– Вы не думаете, я рано или поздно сам докопаюсь до истины?

Они были растеряны, а потом на Стивена словно повеяло упрямой враждебностью их взглядов. «Эти будут стоять до конца», – понял он и молча ушел.

Теперь он направлялся в летнюю гостиную, где попросил собраться хозяев замка и гостей. Здесь присутствовали почти все, кого Стивен пригласил, но кресло у большого окна-эркера, где обычно сидела за пяльцами Рэйчел, пустовало. Остальные были в сборе: Элизабет Робсарт разместила рыхлое тело на диванчике у стены и ела леденцы, доставая их из вышитой сумки на поясе; преподобный Энтони с глубокомысленным видом читал; Чарльз Трентон и Ева играли в шахматы, сидя на низких скамеечках по обе стороны прелестного шахматного столика венецианской работы. Стивен Гаррисон задержал на них взгляд, и сердце невольно кольнула боль, когда он увидел, как этим двоим хорошо вместе. Ева, довольно улыбаясь, двинула своего коня и убрала с доски ладью соперника. Она была прелестна в платье персикового шелка с тонкой кружевной пелериной на плечах, ее волосы золотились в лучах солнца, обрамляя нежное лицо. На вошедшего она едва взглянула.

Стивен опустился на скамью у стены и не спешил начинать разговор. Он просто разглядывал покои. Сквозь ряд высоких окон лился дневной свет. Это было роскошное помещение, где на каменном полу лежали блестящие соломенные циновки, в простенках стояли в кадках лимонные и другие экзотические деревья, а потолок украшала затейливая роспись.

Он перевел взгляд на собравшихся. Теперь его неспешная манера привлекла к нему внимание. Джулиан Грэнтэм первый не выдержал:

– Буду весьма признателен, сэр, если дело, по которому вы нас собрали, не займет много времени. У меня есть мандат от парламента, по которому мне следует сегодня отбыть в Солсбери.

– Одному? – осведомился Стивен и перевел взгляд на Чарльза Трентона.

Тот теперь тоже повернулся. Он сидел на низкой скамеечке, что, казалось бы, должно было придать его рослой, почти двухъярдовой, фигуре неуклюжесть, но держался столь изысканно, что в его небрежной позе и грациозном развороте сильного торса не было никакой нелепости, одно изящество. Стивен, как и ранее, испытал почти неуловимое беспокойство при взгляде на этого человека. Знакомое подозрение… он постарался отогнать его. Пусть скорее оно будет касаться его ревности, чем чего-то иного. Он не хотел об этом думать.

Полковник взглянул на Джулиана:

– Так вы отправляетесь один?

Тот кивнул.

– Это будет непродолжительная отлучка, и, посоветовавшись, мы решили, что нет нужды гонять обеих лошадей. К тому же несколько нелюбезно так скоро прерывать наше пребывание в Сент-Прайори, когда леди Ева пригласила нас погостить. – Он несколько помедлил и окончил: – Даже несмотря на то, что случилось этой ночью.

Стивен кивнул:

– Что ж, я постараюсь не злоупотреблять вашим временем. Однако по долгу службы вынужден расспросить вас, так как ночью все были слишком возбуждены и растеряны, чтобы отвечать на вопросы.

– Я ведь говорила, что черный монах еще даст о себе знать, – важно заметила леди Элизабет, и в голосе ее слышалось нескрываемое торжество.

Стивен обратился к Еве, осведомившись, где ее сестра. Она ответила, что Рэйчел еще утром отбыла по делам. Ничего удивительного в этом не было. Однако у Стивена возникло ощущение, что Рэйчел избегает разговора с ним. Несколько нелепо, ибо позже он все равно расспросит ее. Он повернулся к Чарльзу Трентону:

– Прошу вас, мистер, еще раз рассказать обо всем, что случилось ночью. Вы заметили что-нибудь подозрительное?

– Да почти все, – усмехнулся тот.

Ночью он уже рассказывал им, что случилось, правда, несколько сумбурно. Все были возбуждены и плохо соображали, их поднял шум, и они сбежались в холл на крики Трентона. Сейчас Стивен постарался припомнить, как все происходило, но с сожалением отметил для себя, что пришел в холл последним. Его тогда больше интересовала Рэйчел и просто захлестнуло чувство жалости к ней. Он никогда еще не видел девушку такой испуганной и несчастной. К тому же Рэйчел так и вцепилась в него, плакала, совсем забывшись, и умоляла не оставлять ее. Он утешал ее, как мог, и вместе с Нэнси отвел в покои, а когда Нэнси убежала за успокаивающим питьем для госпожи, сидел у постели Рэйчел, хотя следовало соблюсти приличия и не оставаться с девушкой наедине. Тогда он не думал об этом: Рэйчел было спокойнее с ним, и он держал ее за руку, пока она не заснула. Уже тогда у него мелькнула мысль, что девушка удерживает его с умыслом – не пустить на место происшествия. Выйдя от нее, он увидел, что Джек Мэррот и Мэтью Шепстон уже принесли тело Патрика Линча. У старика был сломан позвоночник у основания шеи и проломлена голова. Видимо, смерть наступила мгновенно.