Замок на песке - [94]

Мор рассмеялся.

— Ну, я пошел, — сказал Хензман, — Уже начало восьмого. — Он все еще был в спортивном костюме. Преподавателей младших классов пригласили на краткое распитие шерри перед самым обедом, но им разрешено было явиться в обычных костюмах. — Я не приду, — сказал Хензман. — Желаю вам хорошо отпраздновать вместе с сэром Кем-то-Каким-то-Каким-то, Бартом, в общем, всяческих вам радостей. А мне пора заняться своим собственным приемом. С гитарой. Пока! Глядите, напейтесь как следует.

Мор остался в одиночестве. Он затушил свечи и принялся рассматривать портрет, висящий высоко, наверняка Рейн покажется, что слишком высоко, над каминной полкой. Вечер еще не вступил в свои права и света было достаточно. Учительская столовая находилась в конце коридора, на верхнем этаже здания «науки и спорта», и при ней была кухня, которую с некоторых пор присовокупили к жилищу Бейсфорда. Окончательный вариант портрета выглядел иначе, чем прежний. Бладуард сказал, что тот, кто на нем изображен, не выглядит смертным. В тот момент Мору показалось, что как раз наоборот, это лицо выглядит именно так, словно над ним нависла смерть. Но на его тогдашнее восприятие могли повлиять и обстоятельства, и скорбное осознание того, что этот старый тиран, обладавший властью над сотнями душ, трепетавших перед ним, теперь способен лишь фокусничать и насмехаться над теми, кто ему предан. А таких, подумал Мор, осталось совсем немного. Этот вечер соберет больше врагов Демойта, чем его друзей.

В эту минуту вошел нанятый по случаю приема буфетчик, выпроводил Мора и затем вернулся, чтобы завершить начатые Хензманом приготовления. Вслед за Мором в гостиной появился Эвви в сопровождении Пруэтта. Явился еще один буфетчик с большим серебряным подносом, уставленным наполненными бокалами. Мору вдруг стало не по себе. То, чего боялась Рейн, не могло не коснуться и его. Он попытался успокоиться, представляя, как ему будет хорошо после того как этот вечер останется позади.

— О, дорогой мой, — сказал Эвви, — как я рад, что вы уже здесь. Да, да, я видел столовую. Хензман постарался на славу. Я был бы рад увидеть его во время шерри, но он сказал, что сначала должен встретиться со скаутами, но потом постарается прийти.

— Боюсь, скауты его не отпустят, — пробормотал Мор. Он был слишком встревожен, чтобы порадоваться маленькой шутке Хензмана.

— Как жаль! — расстроился Эвви. — А мне хотелось узнать его мнение о вине. Испанское, да будет вам известно! — продекламировал Эвви, будто жуир в каком-то французском водевиле. — Скаредность есть грех. Кстати, первая моя проповедь в новом учебном году будет именно на эту тему, и я уже готовлюсь. Надеюсь, попечители не обвинят нас в неумеренных тратах.

— Ну что вы, они будут в восторге, — усмехнулся Мор. «Легкомысленный старый сибарит», — добавил он про себя. Демойт в свое время воевал с Правлением, и совершенно справедливо.

— Ведь это, в своем роде, исключительный повод, — говорил Эвви. — Как вы думаете, не попробовать ли нам хереса, всего глоток, прежде чем появятся гости. Надо признаться, я немного волнуюсь. «Я не привык к публичным выступлениям» сказано будто бы обо мне, хотя проповеди — это несколько иное, и мысль о неизбежности выступления портит удовольствие от предвкушения обеда. Кстати, Билл, я рад, что ваша жена согласилась произнести речь, это весьма любезно с ее стороны. По сути, она была моей последней надеждой. Я обращался с просьбой ко многим прежде, чем вспомнил о ней.

Мор про себя отметил этот образец такта.

— Я тоже рад. Это доставит ей удовольствие. — Пустые, ничего не значащие слова. То будущее, в котором Нэн предстоит наслаждаться плодами своего героизма, ему уже не принадлежит.

Открылась дверь, и вошел сэр Леопольд Тенсли-Уильямс, тот самый, которого Хензман так язвительно окрестил «сэр Какой-то», а за ним Бладуард и еще два преподавателя. Эвви, который только что взял с подноса бокал, повернулся с приветственным возгласом — в одной руке у него покачивался бокал, а второй он помахивал, не зная то ли пожать руку сэру Леопольду, то ли предложить ему выпить. И тут не кто иной, как буфетчик, одним корректным наклоном головы направил ход событий по надлежащему руслу.

Мор отошел на несколько шагов в обществе Пруэтта, с удовольствием обнаружив у себя в руке бокал. Пруэтта в вечернем костюме тоже было не узнать. Они обменялись какими-то репликами. Он кратко ответил на вопрос о Доне. Гостей становилось все больше. Мор и Пруэтт со стороны наблюдали за происходящим. Обращал на себя внимание вечерний костюм Бладуарда — он сидел идеально, неожиданно превратив его в щеголеватого красавца. Казалось, он только в таких костюмах и ходит, будто какой-нибудь член правления, а не скромный представитель учительской братии. Сейчас он оживленно беседовал с несколькими чиновниками, среди которых у него, кажется, было несколько хороших знакомых.

— Итонцам везде дорога, — заметил Пруэтт. Сам он окончил куда более скромный колледж.

— Вы ошибаетесь, — возразил Мор. — Они просто принимают его за какую-то знаменитость. И, в сущности, они правы.

— Что неприятно, — добавил Пруэтт, — так это видеть, как Эвви унижается перед этими чванливыми господами. Надо бы понимать, что они гораздо ниже его.