Замок "Мертвая голова" - [11]

Гамлет, лежащий на спине на продуваемой ветрами зубчатой стене в дымящейся одежде. Двое трясущихся слуг, склонившихся над ним. Безмолвная, яркая луна в небе, а внизу – стремительные воды Рейна, где отражается огромный каменный череп… Я вновь оглядел столовую, словно тонущую в неровном свете семи свечей, и остановил взгляд на дрожащих руках Гофмана.

– Да, – тихо произнес Банколен. – Понятно. И вам удалось что-нибудь узнать?

– Нет. Нет, сэр. Ничего. Даже не знаем, что стало со стариком охранником. Мы осторожно подняли тело хозяина, перенесли его на причал и положили на дно ялика. Фриц настаивал, чтобы грести, хотя у него были обожжены руки, а я сидел на корме и смотрел…

– Ну а полиция? Она что-нибудь нашла?

– Не знаю, сэр. Следователь Конрад не говорит. Он сказал: «Детективы никогда ничего не рассказывают». Вы должны сами спросить его.

– Ну и дураки же мы! – Банколен пристукнул ладонью по краю стола. – Если он упорно молчит, так мы ни к чему не придем! Не знаете, нашли они оружие? Мне сказали, что мистера Элисона застрелили.

– Не знаю, сэр. Но, – Гофман доверительно понизил голос, – слуги говорят, что это продлится недолго. Из Берлина пришлют человека, и он мигом все раскроет. Приедет великий фон Арнхайм! – Дворецкий взглянул на Банколена, и в его голосе впервые прозвучали покровительственные нотки.

Банколен щелкнул пальцами, всем видом выражая приятное удивление.

– Вы слышали, Джефф? – обратился он ко мне.

Я слышал. Имя герра барона Зигмунда Арнхайма, главного инспектора берлинской полиции, было мне знакомо. Мне много рассказывали о временах, когда они с Банколеном «играли в шпионов» по всей Европе, передвигая фигуры на шахматной доске войны.

– Достаточно, Гофман, – произнес детектив. – Вы свободны. Позднее я задам вам несколько вопросов…

Гофман ушел, и я увидел, что старик Банколен повеселел. Он эффектно поднял свой бокал. Губы под усами сложились в улыбку. Свет пламени свечей подчеркивал его высокие скулы. Неожиданно взгляд его стал угрюмым. Банколен не удержался и воскликнул:

– Значит, сюда едет фон Арнхайм! Выпейте, Джефф! На такую удачу я не мог даже и надеяться! Это для меня стимул. С таким стимулом я впервые в жизни не буду выглядеть болваном! Поешьте, приятель! Нам предстоит работа.

Я ничего не понял из его слов. Мы наскоро поели и выпили шампанского, затем вышли в холл. Двери и окна сверкали при вспышках молний. Гулкий шум листвы деревьев заглушался внезапными порывами бури и громом столь сильным, что замирало сердце. Дождь стучал в окна будто картечь. Он со свистом бил по кирпичу веранды. Грохот разносился по всему дому.

За дверью кто-то возбужденно кричал:

– Говорю тебе, Салли, это чушь! Хватит, ладно?

Банколен распахнул раздвижные двери. Мы оказались в длинной, ярко освещенной библиотеке. Залитые светом настенных ламп, сверкали полы, блестели глянцевые корешки книг и роскошные портреты. Портреты Майрона Элисона. Элисона в роли Макбета, Элисона в роли Сирано, Элисона в роли Тартюфа… Изобилие портретов заставляло задуматься об отсутствии вкуса у хозяина виллы, сделавшего из галереи безумную святыню. У стола застыла Салли Рейн. Из граммофона несся скрипучий голос, поющий «Возлюбленную».

Раздвижные двери в конце библиотеки, ведущие в бильярдную, распахнулись. Оттуда вышел молодой человек с кием в руке. Его светлые волосы были взъерошены, а глаза потемнели от гнева.

– Может, хватит болтать глупости? – досадливо поморщился он. – Пожалуйста, будь умницей, Салли. Ты ведь знаешь, что неправильно…

Словно желая защититься, она обняла неистово орущий граммофон, тряхнула головой, откинув назад коротко подстриженные черные волосы, и ее ангельское личико напряглось.

– Я больше не позволю устраивать из виллы морг! – вскричала девушка. – По крайней мере, вам до этого нет дела. Вы…

«Ты мой иде-е-ал, моя любовь…» – ревел граммофон. Капли дождя молотили по оконному стеклу. Дребезжащие звуки всем действовали на нервы, истерия нарастала…

– О, кого я вижу! – пробормотал молодой человек, заметив нас.

С кием он обращался неумело. Салли Рейн выключила граммофон, но наступившая тишина еще больше бросала в дрожь. Теперь слышался только отдаленный рев бури.

– Я… э… Добрый вечер! – Молодой человек уставился на кий, словно желая, чтобы мы исчезли.

Девушка поздоровалась с нами небрежно. Сигарета в красных, очень полных губах, насмешливо прищуренные черные глаза… Похоже, она мгновенно оценила ситуацию.

– Проходите! Внесите в эту атмосферу немного легкомыслия! Месье Банколен, мистер Марл – сэр Маршалл Данстен!

Данстен поклонился так, что его светлые волосы закрыли высокий лоб. Молодой человек с чувственным лицом, тонкими скулами и длинным носом недовольно поджал губы. Я обратил внимание на беспокойно бегающие глазки и две уже наметившиеся вертикальные складки между бровями. Он почему-то был сильно смущен.

– Здравствуйте, – соблаговолил поздороваться юноша и неуверенно добавил: – Вы не…

Мы сели в кресла, на которые он приглашающе указал рукой. Постепенно нить разговора перешла к Банколену. Когда хотел, француз мог быть радушным. Откинувшись в кресле, с сигарой в руке, он заговорил легко и откровенно. Упомянул о неспособности французских детективов раскрыть немецкие преступления. Обсудил забавную встречу с бароном фон Арнхаймом и рассказал интригующую историю о шпионаже во время войны.