Замок Менфрея - [2]

— А мисс Джеймс утверждает, что королю отрубили голову и к власти пришел Кромвель.

Но Гвеннан была настоящая Менфрей, она властным жестом отмела в сторону мисс Джеймс и книжки по истории.

— Бевил всегда побеждал, — заявила она, и с этой темой было покончено.

Стены дома снова сменили цвет — розовые отблески померкли, и камень засеребрился в ярких рассветных лучах. Я смотрела на берег, на грозные скалы, острые, словно ножи, предательские скалы, которые слишком часто скрывало море. Эту цепь скал, вздымавшуюся из воды на подступах к острову, называли Стражами. Гвеннан говорила, что это — потому, что они зачастую прячутся и таятся в ожидании, готовые пробить днище всякому судну, которое подойдет к ним близко. Безлюдный остров — часть этой цепи скал — располагался примерно в полумиле от материка и представлял собой не более чем торчащий из моря горб около полумили в окружности. Дом здесь стоял только один, однако на острове бил источник с пресной водой, из-за которого, как опять-таки говорила Гвеннан, дом здесь и построили. С ним связана была какая-то тайна, и почему-то никто не желал в нем жить. Теперь я говорила себе, что это — очень хорошо; если бы здесь кто-то был, где бы я провела прошедшую ночь?

Будь у меня выбор, я бы ни за что не поселилась в подобном месте. Сейчас дом, в котором никто не соглашался жить, был озарен благословенным светом, но даже и теперь он выглядел мрачным, словно прошлое, обитавшее здесь, пыталось схватить тебя, задержать, так чтобы и ты навеки принадлежала ему.

Расскажи я об этом Гвеннан, она бы посмеялась надо мной. Я ясно себе представляла презрительные нотки в ее высоком, хорошо поставленном, властном голосе.

— У тебя слишком богатое воображение. А все из-за твоей болезни.

Гвеннан не испытывала неловкости, в открытую обсуждая вопросы, которых прочие предпочитали не касаться, словно их вообще нет. Может быть, именно поэтому я находила ее общество неотразимо привлекательным, хотя по временам мне и бывало больно.

Я проголодалась, съела шоколадку, которую принесла мне Гвеннан, после чего наконец осмотрелась. Ночью покрытая пылью мебель казалась призрачной, и я даже думала, не устроиться ли на ночлег снаружи; но земля была жесткой, воздух пронзительно-холодным, а шум моря, походивший на бормотание многочисленных голосов, за дверью звучал громче и настойчивей, чем внутри дома. Поэтому я взобралась по лестнице в одну из спален и, не раздеваясь, прилегла на застеленную кровать.

Я спустилась в просторную кухню с каменным полом; плиты его были сырыми, как, впрочем, и все на этом острове. Умывшись водой, принесенной вчера из родника, я увидела на стене зеркало — и, причесываясь, взглянула на свое отражение, размышляя о том, как сильно мой нынешний вид отличается от того, как я выглядела дома, в зеркале своей комнаты. Теперь глаза мои казались больше — и это говорило о страхе. На щеках играл легкий румянец — это было возбуждение. Мои волосы торчали в разные стороны — след проведенной в тревоге ночи. Прямые и густые, они сопротивлялись всякой попытке привести их в порядок, к огорчению бесчисленных нянюшек, которым выпала неблагодарная судьба воспитывать меня в детстве. Так себе внешность, и созерцание собственного отражения в зеркале не доставляло мне никакой радости.

Я решила потратить время на обход дома, чтобы убедиться, что я здесь и в самом деле одна. Странные звуки, которые нарушали тишину ночи, могли оказаться обыкновенным потрескиванием досок, шумом волн, который напоминал вздохи или шепот, или возней крыс, потому что на острове были и крысы — Гвеннан говорила, что они перебрались сюда с кораблей, которые терпели крушение у Стражей.

Дом построили Менфреи полторы сотни лет назад — во всяком случае, примерно такой срок остров находился в их владении. Между кухней и входной дверью располагалось восемь комнат; их не так давно заново обставили — в ожидании жильцов, которых так и не смогли найти.

Я вошла в гостиную, с ее створчатыми окнами, глядевшими на море. Сада вокруг дома не было, хотя, похоже, кто-то когда-то пытался его насадить. Сейчас в расщелинах зеленела трава и повсюду виднелись заросли утесника и ежевики: Менфреев не заботил этот клочок земли, да и бесполезно было бы как-то его обихаживать, поскольку во время высоких приливов его заливала вода.

Не представляя себе, который теперь час, я вышла из дома и спустилась в бухту, где легла на песок, глядя на Менфрею и ожидая Гвеннан.

Она появилась, когда солнце стояло уже высоко. Я заметила ее в бухте, которая принадлежала Менфреям, но в которую, в виде исключения, допускались посторонние, чтобы не перекрывать часть берега и не заставлять людей идти в обход. Там были причалены несколько лодок, и я видела, как девушка села в одну из них и вышла в море. Через короткое время лодка ткнулась носом в песок, и, пока Гвеннан выбиралась на берег, я побежала ей навстречу.

— Гвеннан! — прокричала я.

— Ш-ш-ш! — отозвалась она. — Кто-нибудь может тебя услышать — или увидеть. Быстро иди обратно в дом.

Вскоре она была уже рядом — такой взбудораженной я ее еще не видела; на ней была накидка, под которой она прятала огромные пакеты, выпиравшие во все стороны. В них, как я полагала, была обещанная мне еда. В руках Гвеннан держала газету.