Замок братьев Сенарега - [45]

— Вы будете, синьор Теодоро, учить меня биться на саблях?

Еще один человек с увлечением, не замеченный всеми, наблюдал за поединком из — за выступа стены, притоптывая в острые мгновения ногами, с азартом ударяя кулаком о ладонь. Это был спасенный Василем и Мазо молодой турок Нуретдин—ага.

Часть вторая МИССИЯ ОТЦА РУФФИНО

1

По морю плывет галея. Мерно постукивает в груди чудовища большой черный бубен, в лад ему взметываются длинные ряды тяжелых весел. Вот судно нашаривает вход в лиман; с правого берега остается золотистое острие песчаной косы, с левого — такой же мысок на материке. Стаи жирной рыбы устремляются навстречу черному кораблю. Но мореплавателям — не до рыбной ловли, эти люди — ловцы иной добычи. Вот проступили яснее на берегу очертания башен и стен высокого, крепкого замка. На палубу высыпают вооруженные люди, на мачты ползут боевые флаги и вымпелы, и даже алый лев, стоящий на задних лапах на желтом среднем парусе, чудится, еще сильнее растопыривает когти и выпячивает грудь, готовясь к сражению. Галея подходит все ближе; вот вспыхивает над ней, ближе к носу, упругое белое облако, звучит пушечный выстрел. Еще и еще, иду — де на вы! Башни замка тоже окутываются дымом, там приняли вызов. Сейчас он начнется, славный бой!

Но все это — флаги и выстрелы — не для войны, ради встречи. Празднично разодетые люди распахивают врата маленькой крепости и радостно устремляются к берегу. Галея подходит, насколько дозволяет глубина, бросает разлапистые якоря, спускает на воду лодки. Еще несколько минут, и встречающие помогают путешественникам высадиться на гостеприимный берег.

Стоя в небольшой толпе подле раскрытых ворот замка, сотник Тудор наблюдал за тем, как близится идущая от берега торжественная процессия.

Впереди с обнаженным мечом важно шагает длинноногий, плечистый детина с красивым грубым лицом в роскошном плаще синего бархата поверх парчового камзола, в простой красной шапке гребца. Это синьор Джироламо Гандульфи, патрон прибывшего корабля. Рядом семенит сморщенный, тощенький старичок с большущей сумкой через плечо, с чернильницей у пояса, — честнейший мессер Никколо Гандульфи, старейшина корпорации генуэзских нотариусов в славном городе Каффа; мессер Никколо привезен сюда, дабы скрепить и освятить печатями и подписями ряд важных документов, которыми утверждалось процветание замка и его обитателей. Следом выступала галейная братия — шестеро молодцов свирепого вида с мечами наголо. А за почетной стражей шагал человек, при приближении которого кулаки пана Боура невольно сжались, как попавшая в ледяную воду раскаленная сталь.

Шествие придвинулось вплотную, и Тудор увидел давно ожидаемого им противника.

В простых сандалиях на босу ногу, в белой рясе и черной накидке доминиканца, с приветливой улыбкой на устах к воротам Леричей шел человек среднего роста с благообразным и умным лицом. Монах держался просто: у него было внушающее уважение достоинство, было даже величие в его смиренной поступи, в чуть склоненной голове со светлым пятном тонзуры на темени, среди седеющих волос. Доминиканцу было лет сорок, не более сорока пяти. Обеими руками, как величайшее сокровище приятный с виду клирик нес небольшой, сияющий на весеннем солнце золотой ларец. Люди при его приближении опускались на колени. «Реликвия! Реликвия!» — пронесся благоговейный шепот по толпе.

Чем ближе ко вратам, тем торжественнее становилась поступь доминиканца, неземная благодать разливалась по лику святого отца. Входя под свод, он шагал уже, казалось самым набожным зрителям, над землею, златой ковчежец плыл над его ладонями по воздуху. Старшие Сенарега, Амброджо и Пьетро, со склоненными головами смиренно шествовали по бокам божьего человека, немного от него отставая.

Снова ударили пушки со стен, и процессия с величавой медлительностью направилась к недавно выстроенному малому костелу замка.

Святости в воздухе Леричей в те торжественные минуты было много, но каждый думал все — таки о своем.

Ближе всего к богу были мысли мессера Пьетро. Наконец, наконец — то прибыла в замок долгожданная реликвия, которая освятит его дом, принесет удачу и благость, сделает угодными господу все его предприятия! Правда — Пьетро пощупал у себя на груди — в золотой ладанке под его сорочкой хранится капля млека пресвятой девы, но капля суть капля, как ни свята, в доставленном же аббатом ларце лежит кое — что потяжелее и столь же древнее — немалая часть щиколотки святого Иосифа. Это и надежнее, и крепче.

Бравый мессер Гандульфи — младший взирал на все вокруг с привычным . вожделением к чужому. Его бы воля — выпустил бы с абордажными тесаками на этот берег всех, кто на галее, — матросов, пиратов, гребцов. Мужей и старух — под нож, молодых красоток — в постели, затем — на корабль. А эту юную отроковицу, что ждет, потупив глазки, у двери часовни, — ему, храброму Джироламо, на такой и жениться потом можно, если у других ее родичей на приданое деньги есть, да и гербом семейство славно, не помешал бы Джироламо и герб. Золото и прочее ценное — тоже на галею, нечего ему тут пропадать. Но — нельзя, нельзя!