Замок Арголь - [38]

Его открытия — среди которых был, в частности, весьма детальный план первоначальной конструкции замка, редчайший документ, который он смог на краткий срок извлечь из музея, — казались убедительными, и в один мертвенно-бледный декабрьский день, заранее предвещавший полнейшую праздность, Герминьен проявил особую настойчивость, пытаясь уговорить Альбера проверить существование тайного подземелья, один только вход в которое был ясно обозначен на указателях древнего пергамента, как будто само его предназначение должно было любой ценой оставаться тайной, о которой ни память слуг, хорошо знавших замок, ни легенды, весьма многочисленные и широко распространенные среди суровых обитателей края, чьим грозным центром всегда представлялся Арголь, не сохранили даже самого слабого воспоминания.

Они спустились в большую залу: бледная копоть неба, казавшегося еще более суровым сквозь плотные шелковые занавески, заполнила ее в этот момент мрачной темнотой. Альбер подошел к окну и на мгновение раздвинул занавеси. Непроницаемые облака, провозвестницы бури, близость которой предвещало все, плыли по небу, и ветер наполнял сбросивший листву лес остервенелым и непрерывным свистом. Ужасное запустение этих безграничных просторов, как холодное лезвие, внезапно пронзило его сердце. Между тем Герминьен, вынув из сумки инструменты, которые обычно используют каменщики, начал измерять толщину стены в том самом месте, где план указывал на тайный выход, и вскоре внимание обоих странным образом оказалось поглощено этими ударами по гладкой стене, и эхо их отозвалось, как острое посягательство боли, в самых отдаленных коридорах замка. Долго продолжали они свои безрезультатные поиски, пока внезапно Герминьен, прощупывая руками стену и изучая в ней скрытые трещины, нечаянно не надавил на головку большого медного гвоздя, на котором держались петли длинных оконных занавесок, и тогда вдруг послышался странный шум какого-то тайного механизма, и одна из деревянных панелей, украшавших угол комнаты, легко соскользнув с места, обнажила темное и зияющее отверстие. Дыхание холодного воздуха прихлынуло к их лицам, и Герминьен, схватив один из медных светильников, стоявших рядом на консоли, жестом пригласил Альбера следовать за ним.

Тревожный и колеблющийся свет светильника в руке Герминьена выдавал очевидную обветшалость, и было видно, что подземелье, сообщник каких-то тайных и преступных любовных историй, с незапамятных времен отдано было на откуп запустению. Большие кучи строительного мусора, обрушившегося с узкого свода, лежали повсюду, и белесоватый налет до крайности облупившихся стен говорил о том, что даже на самой глубине климат сохранял здесь неизменную влажность. Специфический запах дерева, подвергшегося длительному воздействию плесени в закрытом пространстве, дошел до их ноздрей. В то время как они с трудом прокладывали себе дорогу сквозь обломки строительного мусора и изъеденные временем балки, остатки которых прогибались до земли, Альбер ощутил внезапное чувство дурноты, осознав, что длинные полотна паутины, плотная сеть которой, покрытая вековой пылью, казалось, должна бы растянуться на всю ширину подземелья, были кем-то совсем недавно прорваны и висели со всех сторон вдоль стен, опутывая их своими гнусными занавесями, — тогда как в самом центре коридора оставалось необъяснимо свободное пространство.

Подземелье беспрестанно разветвлялось, и вскоре они окончательно сбились с пути. Тем не менее, преодолев множество деревянных лестниц, ветхих и обваливающихся, которые то и дело возникали в его темном коридоре, они поняли, что выход из подземелья, вне всякого сомнения, находится в одном из верхних этажей замка. Однако на это замечание, которое сделал Альбер со страстной живостью, вовсе не оправдывающей его по существу незначительное содержание, и тон которого поразил его самого, со стороны Герминьена последовало одно только непроницаемое молчание. Вскоре они остановились перед перегородкой из грубых дубовых брусьев, и сердце Альбера забилось от волнения, всю глубину которого не могло бы объяснить одно лишь простое любопытство, в то время как Герминьен со скрупулезной поспешностью искал во тьме — и вскоре нашел его — тайный механизм, управлявший этим последним выходом. Тяжелая дубовая панель бесшумно соскользнула, и Альбер и Герминьен оказались в спальне Гейде. В этот последний час исхода дня здесь царила почти полная темнота, и запахи редких духов, наполнявшие комнату, окутывали меха и светлые занавеси, накладывая на все предметы печать столь тайной интимности, что Альбер и Герминьен остановились, словно на пороге запретного места. И тут взгляд Альбера обратился к кровати, в своих бесконечно сладострастных, изящных изгибах словно сохранявшей совсем недавний отпечаток женского тела, которое, казалось, все еще давило на нее своим богатым и могучим великолепием, всей восхитительной тяжестью своих усталых членов, — и тело его охватила страшная дрожь. Долго они еще пребывали в молчании. Быть может, если бы Альбер из глубины своей тревоги обернулся тогда, он увидел бы, как на лице его друга блуждает язвительная улыбка, несомненная и неприличная