Замкнутый круг - [62]

«Надо было попросить у него папирос», — пожалел Борис. От грубого самосада, какой курили в банде, у него начинал болеть желудок.

На следующий день, когда уже подходили к городу, Кудлатый рассеял последние сомнения Боярчука. Пряча глаза, попросил:

— Скажи Сидору: на краснопогонников наскочили. Илью, мол, вроде как убили. Видели, он упал под пулями. Тебе сотник поверит.

— К чему такая перестраховка?

— Береженого — бог бережет! Про убитых не спрашивают. Значит, охотник наш ни в каких протоколах больше не всплывает. Клим — мужик тертый. Дело знает.

— А если власти проверят?

— Власти? Милиционер в этих местах единственная власть пока. На кого покажет, того и возьмут.

— А эти? — Боярчук показал на шедших впереди Панаса с Михасем.

— Они давно ничего не видят и ничего не знают. — Помолчал и неохотно добавил: — Пока не прижмет.

— Ладно, — согласился Борис. — Я скажу Сидору.

Казалось, Кудлатый и не ожидал другого ответа. Остановился, вставил в волосатый рот крученую цигарку и, отвернувшись от ветра, прикурил. Порыскал в кармане своего френча, достал вторую короткую самокрутку и, вымученно улыбаясь, протянул Боярчуку.

* * *

В кабинете начальника отдела кадров управления было темно. Лишь небольшая стеклянная настольная лампа освещала часть рабочего стола и кожаные кресла перед ним. Но Ченцов в мгновение ока узнал человека, сидевшего на месте начальника.

— Павел! Снегирев!

— Здравствуй, паря! — Из-за стола вышел коренастый человек в штатском, но с безукоризненной военной выправкой. — Не ожидал?

— С Ульяной что-нибудь? — не удержался Ченцов.

— Что ты! — Снегирев поймал застывшую в воздухе руку Ченцова и крепко затряс ее. — Твоя Ульяна — молодчина. Врагу не пожелаешь таких болей. А от нее и звука никто не слышал. Кремень.

— Извини, я подумал… — Неуклюже обнял Василий Васильевич старого друга.

— Ничего, ничего… Вельский говорит, что вытянет, сколько будет возможно. Может быть, даже домой отпустит.

— Не дождусь, наверное…

Снегирев понимающе помолчал, усадил Ченцова в кресло, сам сел напротив, не выпуская его рук из своих ладоней, сказал:

— Иногда, знаешь, неожиданное облегчение наступает.

— Все равно дома лучше, чем в больнице.

Снегирев сочувственно покачал головой. Некоторое время посидели молча, как бы отдавая дань уважения тяжелобольной.

— А к нам зачем, если не секрет? — наконец решился спросить Ченцов.

— Для тебя не секрет, потому как приехал я по твою душу.

— Донос?

— Рапорт.

— Полковник Груздев задерживается по этому рапорту?

— Уже знаешь? Откуда? — очень удивился Снегирев.

— Обижаешь, товарищ полковник.

— Ну да! Извини. — Снегирев отпустил руки Ченцова и откинулся в кресле. — Были основания предполагать подобное?

— Худшее, конечно, нет. — Изменил тон и Ченцов. — Остальное… Неужели сызнова начинается?

— Мы, Василий, оперативные работники…

— Винтики?

— Мне не нравится твой тон!

— А мне не нравится, когда подозревают боевого полковника.

Снегирев опять дружески склонился к Ченцову.

— Мне тоже не нравится. Но зачем же орать, товарищ подполковник. Я и приехал сюда, чтобы разобраться во всем.

— После того, как дело сделали? Впрочем, чего это я!.. — Василий Васильевич потер виски. — Хорошо хоть тебя прислали.

— Сам вызвался, — заулыбался Снегирев. — Надо же когда-то отдавать долги.

Ченцов только небрежно махнул рукой.

— Дело серьезнее, чем ты себе представляешь, — остановил его Павел. — Крупная банда в твоем районе до сих пор не ликвидирована. Больше того, она действует. И довольно успешно. А вот ваши действия ставятся под сомнение.

— Ваши — это чьи?

— Твои и полковника Груздева, как принимавшего личное участие в разработке операций.

— Вот уже и заговор сколочен, — невесело усмехнулся Ченцов.

— Брось ты, Василий, ершиться! Там, — Снегирев ткнул пальцем в потолок, — нужны факты, а не эмоции.

— Полная ликвидация банды Сидора — дело нескольких дней.

Снегирев задумался. Потом, закрыв глаза, проговорил:

— С неделю я, пожалуй, могу протянуть. Но на большее не рассчитывай Кстати, я мог бы принять участие в операции. Так сказать, для личного засвидетельствования!

— Здесь война, Павел, — устало сказал Ченцов. — Настоящая. А на войне, если помнишь, убивают.

— Тем более! — вскинулся Снегирев. — Через два дня я буду у тебя в отделе. А пока расскажи мне подробно о своей работе…

Уже заполночь, прощаясь с другом, Ченцов, как бы между прочим, спросил:

— Рапорт пришел из управления?

— Нет, паря, из твоего департамента.

— Капитан Смолин?

— Ты хорошо знаешь своих людей.

— Я хотел просить полковника Груздева, чтобы Смолина уволили из органов госбезопасности как морально нечистоплотную личность.

— Вот как! — удивился Снегирев. — Выходит, эта личность определила тебя на повороте.

— Хотел дать ему еще один шанс.

— Пришли его завтра ко мне. Посмотрим, что за фрукт.

— Он уехал сегодня в Глинск для организации засады на раскрытой явке бандеровцев. Подожди до конца операции.

— Хорошо. Может, и лучше, что он там будет сидеть. Сидеть в засаде, — и Снегирев многозначительно подмигнул Ченцову.

* * *

Как ни хотел, но идти один Сидор не решился и взял с собой нового адъютанта. По приказу сотника, Сова, замотав лицо платком, обрядился в женское платье.