Заметки с выставки - [109]

Энтони снова спустился вниз, он выглядел совершенно расстроенным, и Винни подумала, что ей действительно пора оставить их, по крайней мере, на сегодня. Но тут они начали вытаскивать свои фотографии и показывать ей, а потом вдруг появился шикарный и сногсшибательный мужчина, настоящий физически привлекательный мужчина «респектабельного» возраста, оказавшийся Оливером. Последовал еще один раунд знакомств и путаное объяснение того, как Анки, которая производила впечатление особы, несколько деморализующей, внезапно настояла на том, чтобы ее высадили у аэропорта, что задержало его. И снова пили чай, и она почувствовала, что ей крайне необходимо заглянуть в ванную комнату, не столько в туалет, сколько для того, чтобы пару минут тихо посидеть в замкнутом пространстве и дать своей бедной, не выспавшейся после перелета голове шанс прийти в себя.

Когда она вышла, Энтони загружал посудомоечную машину, а мальчики куда-то исчезли. Она был заядлой ищейкой, а посему решила воспользоваться шансом для осмотра, прежде чем вновь начать общение. Наверх вела широкая лестница, очень светлая благодаря высокому, узкому окну с синим стеклом по краям, выходящему на задний двор.

А потом, конечно же, она столкнулась лицом к лицу с несколькими картинами. Она каким-то образом догадалась, что это были картины Джоэни еще до того, как увидела подпись — Р. Келли — очень похожую на Дж. Ренсом, какой она пользовалась, когда была подростком — то же греческое Е и аккуратное подчеркивание.

Она абсолютно ничего не знала о том, что, по ее мнению, представляло собой современное искусство. Во время отпуска они с Джошем, как правило, обращали внимание на здания, а не на галереи, хотя ей нравились музеи и музейные магазины. Одна картина висела над лестницей, а другая на лестничной площадке. Она видела, что на них не было ничего конкретного, кроме цветов, но цвета эти были фантастически интенсивными, вероятно, слишком интенсивным, чтобы вешать эти картины так близко друг к другу. Там был синий, как морская вода над солнечным песком и узкая полоска оранжевого, так что если встать достаточно близко, то можно почти что почувствовать тепло на лице. Через открытые двери спален она заметила несколько других небольших картин. (Дверь Морвенны — она предположила, что это ее комната — была по-прежнему закрыта крепко-накрепко). Кроме картин Джоэни, нигде не было никаких других, и Винни почувствовала, какую нелегкую жизнь ее сестра устраивала для этой милой семьи. Она натолкнулась на небольшой пролет деревянных ступенек, в сущности, на стремянку, спускающуюся с чердака на дальнем конце лестничной площадки. Она начала взбираться по ней, потом остановилась, потому что там был Хедли в объятьях Оливера, но тут они поняли, что она близко, и окликнули ее.

— Извините, — сказал Оливер. — Толком давным-давно не виделись.

— Мы смотрели картины, — сказал Хедли. — Давайте к нам, посмотрите сами. Сможете подняться?

Он протянул руку, чтобы помочь ей взобраться на последние несколько ступенек. Бог знает, как ей потом спускаться обратно вниз.

Она оказалась в как бы дозорной вышке, точно на маяке.

— Это ее студия? — спросила она.

— Одна из них. Но взгляните. Вот над этим она работала в конце.

Там было шесть картин. Оливер и Хедли расставили их неровным полукругом, что превратило маленькую комнату в своего рода часовню. Шесть кругов. Только не все они были круглыми. Один из них был шаром, подобно палящему солнцу, но другие казались менее правильными. Или, возможно, это была иллюзия? Она накладывала слои краски таким образом, что чем дольше смотришь, тем больше проявлялось цветов, пока не создавалось впечатление, будто облако открывает планеты. На одном из кругов, казавшимся сначала темно-коричневым и совершенно непохожим на холсты с насыщенным цветом на лестнице, в текстуре медленно обнаруживались бронзовые и даже пурпурные блики.

— Она говорила кому-нибудь, о чем они? — робко спросила она, опасаясь показать свое невежество. — Я хочу сказать, они на самом деле красивые, но что она все-таки пыталась здесь сделать?

— Полагаю, все, что вы сами захотите в них увидеть, — ответил Хедли, и она, все еще рассматривая картины, заметила, как рука Оливера вновь обвила его талию.

Она услышала, как открылась другая дверь, и женщина, нет — девушка, ради всего святого — Морвенна появилась у подножия лестницы.

Винни улыбнулась наименее угрожающей, как она надеялась, улыбкой. Морвенна смотрела на нее снизу вверх. На ее месте, там, внизу, так легко могла оказаться Джоэни, только Джоэни постарше и побитая жизнью, что Винни пришлось сглотнуть, прежде чем она осмелилась заговорить.

— Привет, — сказала она, все еще слегка надтреснутым голосом. — Ты их уже видела? Давай сюда, посмотри. Поднимайся.

И она протянула руку.

НОЧНАЯ РУБАШКА

(около 2001 года)

Хлопок с начесом. Кружево

Это повседневный, но уютный предмет одежды выполнен в стиле, обычном для детства Келли в 1940-х годах. Полная длина, хлопок с начесом кремового цвета, единственным непрактичным штрихом является узенькая кружевная окантовка на манжетах и по подолу, а также цветочки, нанесенные китайским синим (красителем для хлопка и натурального шелка) по кокетке. Следы масляной краски цвета умбра жженая (возможно, из Экспонатов 60–69) можно увидеть на обеих манжетах и, с четкими отпечатками пальцев Келли, спереди у подола. Она хранила верность этому стилю всю свою жизнь, утверждая, что такая рубаха достаточно теплая, чтобы послужить еще и как платье, если она проснется ночью и начнет рисовать. Более поздние экземпляры, такие как этот, приобретались у специализированной компании торговли с почтовой пересылкой.