Заметки по пастырскому богословию - [3]

Ссылка на первый признак таинства — Богоустановленность, то есть учреждение таинства непосредственно Самим Иисусом Христом или Его апостолами, без специальных пояснений не представляется достаточной, ибо в конечном счете в Церкви, как Теле Христовом, животворимом и просвещаемом Духом Святым, все является Богоустановленным, кроме различных новшеств, явно противоречащих Уставу и Преданию. И все в Церкви имеет свою духовно-таинственную основу. Все Богослужение Церкви, особенно Литургия, является Мистагогией то есть Таиноводством ко спасению.

Таким образом, очевидно, что понятие «таинство» употребляется в Церкви в двойном значении — в широком и узком, специальном (особенном). В узком, особенном значении, понятие «таинства Церкви» прилагается к семи известным таинствам, которые составляют как бы центр или средоточие всех остальных священнодействий и обрядов.

Греческое слово «мистикос» — «таинственный» в православной богословской терминологии означает не то, что предмет познания является тайной, наглухо закрытой для человеческого восприятия, а то, что он не постигается путем гнозиса, рассудочного познания, а только духовным соединением с ним3.

Мы можем видеть со стороны чин таинства Крещения, знаем его благодатные результаты, можем их и описать в словах, но никогда не сможем выразить в них, ни представить мыслью, как же эти результаты достигнуты. Иными словами, сам духовный процесс или механизм (да простится мне это словечко!) возрождения человека, превращения его в «новую тварь» во Христе, непознаваем и неописуем (хотя все внешние детали чинопоследования таинства отлично видимы!). В этом пункте, в этом отношении любое таинство всегда действительно тайна. И таинственно здесь не только духовное начало, но и соединение духовного с вещественным, образ или способ проникновения Божественного и нетварного в тварное. Мы знаем, что во единой личности Господа Иисуса Христа неслитно, но и нераздельно соединились две природы — Божественная и человеческая. Но образ или способ такового их соединения для нашего ума непостижим. Поскольку Церковь есть не что иное, как Бого-человеческий организм «Тела Христова». Глава Которому Он Сам, то в ней все есть соединение Божественного с тварным и вещественным и, следовательно, все — таинственно (мистично).

В этой таинственности мы можем познать умом условия, внешние действия и словесные формулы, при которых совершается великая тайна соединения Бога со Своим творением, можем познать результаты и конечную цель соединения. Но стать причастниками его, то есть обладать им духовно, мы можем только путем своего личного соединения с Телом Христовым — Церковью, с таинственной жизнью ее благодатного организма.

Тогда для очей нашей веры, для «духовных очей», в той или иной мере присущих каждому верующему, неизреченным образом открываются, становятся как бы видимыми и понятными многие таинственные стороны церковной жизни, в том числе — таинства Церкви, ее догматы и т.д.

Итак нам не неведома мистичность (таинственность) Церкви и ее отдельных чинов и обрядов, хотя в существе своем они для нас и непознаваемы, подобно тому, как в существе Своем принципиально непознаваем Бог, о Котором тем не менее мы многое можем узнать и из естественного откровения (созерцания окружающего нас міра и самих себя), и из особого Божия Откровения, благоволившего сообщить все, что нам можно и нужно знать о Нем, и из опыта личного общения с Ним в молитве.

В общей таинственности Церкви и ее жизни, как мы отметили есть некий центр или средоточие, состоящее из семи таинств (особенном, узком, смысле). «Премудрость созда себе дом и утверди столпов седмь: закла своя жертвенная, и раствори в чаши своей вино, и уготова свою трапезу. Посла своя рабы созывающи высоким проповеданием на чашу, глаголющи: иже есть безумен, да уклонится ко мне; и требующим ума рече: приидите, ядите мой хлеб, и пийте вино, еже растворих вам. Оставите безумие, и живи будете, да во веки воцаритеся! И взыщите разума, да поживете, и исправите разум в ведении» (Притч. 9, 1-6).

Согласно общему верованию Церкви эти пророческие слова относятся ко Христу и Его Церкви, где совершается безкровная жертва Плоти и Крови Христовых под видами хлеба и вина. Если сравнить слова Премудрости: «Приидите, ядите мой хлеб и пийте вино» со словами Самого Христа над хлебом и вином во время Тайной вечери: «Приимите, ядите, сие есть Тело Мое...» и «пийте от нея вси, сия есть Кровь Моя, Нового Завета...» (Мф. 19, 26-28), то станет особенно ясным, что Премудрость — это Христос, как об этом и свидетельствовал всегда соборный разум Церкви4. В таком случае «дом», который создан Премудростью — Словом — это Церковь Христова. В «семи столпах обычно видят семь таинств Церкви и сопоставляют их с «семью дарами Святого Духа» (Исайя, 11, 2-3), семью светильниками перед Престолом Бога, которые суть семь духов Божиих (Откр. 4, 5) и т.п. Столпы дома (храма) — это те основные опоры, на которых держится кровля, которые расчленяют храм на главные символические части. Столпы как бы несут на себе своды — образ духовного «неба». Такую же функцию выполняют и семь таинств Церкви: на них зиждется весь обрядовый строй, от них получают свою силу и все прочие священнодействия церковные. Но почему этих «столпов» именно семь (а не четыре, шесть, двенадцать и т.д. как в земных храмовых сооружениях)?