Заметки на полях книги «Есть ли будущее у капитализма?» - [8]

Кроме того, сам по себе тезис «капитализм станет невыгоден капиталистам» выглядит весьма заманчиво не только с точки зрения «здравого смысла», но и тем, что он содержит в себе явное противоречие — как бы это сказать, самоотрицание капитализма. Не говоря уж о том, что одно дело — втолковывать капиталистам, что капитализм плох тогда, когда это делали социалисты-утописты, и другое дело — сейчас. Ведь при всех наших симпатиях к социалистам-утопистам, нужно констатировать, что они сильно ошибались — тогда капитализм на самом деле был отнюдь не так плох, как им казалось. Даже напротив — тогда он был весьма прогрессивным и перспективным общественным строем, а социалисты-утописты, выступавшие против капитализма, были хоть и очень симпатичными и нередко очень самоотверженными, но реакционерами[2–3]. Сегодня же, когда капитализм находится далеко не на восходящей ступени своего развития, ситуация немножко поменялась, и те, кто будет обращаться к капиталистам с разъяснениями бесперспективности капиталистического строя, хотя и могут быть, как и прежде, обвинены в наивности, но вовсе не будут автоматически превращаться в реакционеров (сознательных реакционных социалистов, т. е, тех, кто видит идеалы общественного развития в прошлом, мы здесь не рассматриваем). Не исключено даже, что точно так же, как на восходящей стадии развития капитализма, даже самые революционно настроенные противники капитализма объективно нередко оказывались реакционерами, так сегодня, когда капитализм уже давно и основательно созрел для критики, даже самые робкие и умеренные (но добросовестные) его противники могут объективно превращаться в революционеров. И не исключено, что чем более умеренными они будут себя считать, тем революционней будет результат их деятельности. Почему бы в этих условиях не попробовать разъяснить капиталистам, что дело их — дрянь, и чем дальше, тем будет становиться хуже, и поэтому лучше будет решить дело миром, не доводя до крайностей? Согласитесь, что это не совсем то, что просто апеллировать к разуму и совести капиталистов!

Да и не Валлерстайн был первым, кто выдвигал «наивное» предположение о возможности «уговорить» буржуазию уйти добровольно.

Первыми были, пожалуй, Маркс и Энгельс, которые несколько раз возвращались к подобной постановке вопроса.

Вот, например, что пишет Энгельс

«Как только наша партия овладеет государственной властью, ей надо будет просто экспроприировать крупных землевладельцев, точно так же как промышленных фабрикантов. Произойдет ли эта экспроприация с выкупом или без него, будет зависеть большей частью не от нас, а от тех обстоятельств, при которых мы придем к власти, а также, в частности, и от поведения самих господ крупных землевладельцев. Мы вовсе не считаем, что выкуп недопустим ни при каких обстоятельствах; Маркс высказывал мне — и как часто! — свое мнение, что для нас было бы всего дешевле, если бы мы могли откупиться от всей этой банды»[2–4]

Или вот такое высказывание Энгельса в работе «К жилищному вопросу»:

«Вообще вопрос вовсе не в том, захватит ли пролетариат, достигнув власти, орудия производства, сырые материалы и жизненные средства путем простого насилия, заплатит ли он тотчас же вознаграждение за это, или выкупит постепенно эту собственность небольшими частичными платежами. Пытаться ответить на этот вопрос заранее и относительно всех возможных случаев — значило бы фабриковать утопии»[2–5].

Да что там Маркс и Энгельс! Сталин тоже был не против того, чтобы капиталисты ушли добровольно. Да и было бы странно, если бы он был против. Но сам Сталин в беседе с Гербертом Уэллсом, которую он имел в 1934 году, на упреки последнего, что коммунисты проповедью насильственного свержения и так уже рушащегося буржуазного строя только отпугивают от себя интеллигенцию заметил:

«Коммунисты приветствовали бы добровольный уход буржуазии. Но такой оборот дел невероятен, как говорит опыт. Поэтому коммунисты хотят быть готовыми к худшему и призывают рабочий класс к бдительности, к боевой готовности. Кому нужен полководец, усыпляющий бдительность своей армии, полководец, не понимающий, что противник не сдастся, что его надо добить?»

Метафора с армией и с полководцами здесь несколько сбивает с толку, поскольку сравнение классовой борьбы с войной вряд ли можно назвать слишком уж удачным. Разумеется, что классовая борьба нередко принимает и военные формы, но и тогда сама по себе военная победа еще не означает победы в классовой борьбе. Классовый противник, в данном случае — буржуазия, в принципе не может быть уничтожен военными средствами.

Буржуазию нельзя уничтожить физически, поскольку и рождается она не из чрева матери-«буржуйки», а из условий товарного хозяйства (даже самого мелкого).

Вот, например, многие не могли понять, откуда взялась буржуазия в СССР. Каких только вариантов не придумывали — из «номенклатуры», из «цеховиков», разве что только не решились писать, что ее закинули на парашютах американцы! Но ведь и «номенклатура», и организованная преступность, в частности, спекуляция, были в СССР на протяжении всей истории его существования, но никакой буржуазии и никакого капитализма не было. Но стоило только дать свободу товарным отношениям, в частности, разрешить перевод безналичных денег в наличные — и буржуазия явилась практически в готовом виде.