Замерзли - [3]

Надя. Ну и едь в свой Дагестан.

Лейла. Почему ты грубишь все время? Я хоть не слышу, но чувствую, что ты грубишь!

Надя. А как ты чувствуешь?

Лейла. Ты губы так зло выгибаешь, и я понимаю, что слова твои жгут.

Надя. Ну я больше не буду! Ну ладно! Ну, Лейла! Лейлочка!

Лейла. Наши сады могучи. Они тяжелы от цветов, их сдавливают оградами, и сады переваливаются через ограды, свисают над головами прохожих...

Надя. Ух ты!

Лейла. Такие сады поедают много земли. Но это сады. Ого-го!

Надя. Ты хочешь такой?

Лейла. Увы, здесь земля слишком плоская.

Надя. Че ты понимаешь? Плоская! У нас подвалы старинные. Ну давай, как будто взаправду... как ты говоришь - свисают цветами? А "золотые шары" там есть? А мальвы?

Лейла. Ха-ха! Там такие цветы! И в центре - дом.

Надя. Ну ладно. А в комнате что ты поставишь?

Лейла. О! Дом навсегда. В пять комнат. Белая мебель. Вот здесь, например, белый стол.

Надя. Нет! Золотой! Арабский, я видела, в гарнитуре! Золотые узоры, а здесь полукресла, гнутые, будто им щекотно. И шторы от жары, как пена на окнах. Вот шторы пусть белые, как - вон - видишь, окно?

Лейла. Ого! Это окно режиссера.

Надя. Забудь! Я тебе про шторы говорю. А ихние окна не в счет! Допустим... вот здесь наши окна...

Лейла. А в детской кроватки. Три штуки.

Надя. Вот здесь будет детская. Допустим, здесь шкафчики, здесь уголок для игранья, шведская стенка, чтоб они стройненькие росли. А как назовем?

Лейла. Назовем?

Надя. Дениска и Андрюша, а девочку... ладно, пусть опять Лейла. Стой! А муж!

Лейла. В том-то и дело!

Надя. Да мы примерно... А может, ну его?

Лейла. Увы. Без мужчины у нас не живут.

Надя. Ладно. Пусть тогда будет... Примерно, вот все это наше с тобой. Знаешь, дядя Лева дурак, пусть он примерно маячит как муж.

Лейла. Ой нет!

Надя. Да примерно! Для расстановки! Ты не смотри в лицо! Высокий и все. Чтоб все хорошенько расставить. Здесь дети - здесь муж. Видишь, он даже затих. Не мешает. Как будто смотрит в окно. Смотри, он правильно встал. Нет! Взял книгу и читает. У тебя будет много книг, ты ж училась. Смотри, он по-новому встал, как нам надо! Ты сощурься, а то видно, что он руку свою разглядывает. Никакой-то у него книги нет, тьфу, дурак! Ну ладно! Муж читает у окна. Ой, а ты в саду, в гамаке...

Лейла. В гамаке...

Надя. Да. И пускай там, за садом, море шумит...

Лейла. О! Море!

Надя. Да... И пускай будто бы ты в гамаке в белом платье. А твой муж говорит: дорогая, я пойду, принесу тебе ракушек... Смотри, идет! Как совпадает! Здорово!

Лейла. Ракушки?

Надя. Ну да, это так, для нежности. Понимаешь? Просто. Вот он пошел на берег... О, дебил, куда влез? Все испортил, дурак!

Дядя Лева мечется.

Только и может - камнем в башку запустить, кретин.

Лейла. У нас ракушки очень хорошенькие, розоватые, как детские ушки.

Надя. Да ладно тебе, давай вкалывать.

Лейла. Ты опять губы свои выгибаешь.

Надя. Отстань... Я просто боюсь комендантшу. Я бы ей сказала, чтоб она прогнала этого дядю Леву-придурка. Что он здесь прибился? Хлюпает прямо по лужам. Мычит. Только к ней не подступишься, она нас всех ненавидит. Знаешь что?!

Лейла. А море шумит. Я помню. О, как под него спать хорошо!

Надя. Лейла! Мне кажется, что комендантша нас, знаешь, почему ненавидит? Мне кажется, что она ворует. Она участки поделила между уборщицами, чтоб мы лишнее мыли, и себе загребает наши копейки. Я ее ненавижу.

Лейла. Ты говори тише. Про комендашку.

Надя. Она ворует!

Лейла. Да! Тише! Она ворует наши копейки. О, я это знаю!

Надя. Хоть бы ее посадили в тюрьму!

Лейла. Как только ей не стыдно! Она думает, раз театр, то все смотрят, как у них пьеса блестит, и никому нет дела, как обижают уборщиц. Никто не хочет себе настроение портить. А сказать нельзя, потому что я не москвичка, они придерутся к прописке и выгонят.

Надя. Я могу сказать, но не скажу. Пусть подавится. Я скоро и так уйду. От вас от всех тоска.

Лейла. Мне нравятся ваши парни. У них светлые глаза.

Надя. А ты им нравишься?

Лейла. О, я бы хотела!

Надя. Почему ты то слышишь, то не слышишь?

Лейла. Это зависит от вибрации голоса. Я так думаю. Я чувствую, что ты уже очень сильно дрожишь, Надя.

Надя. Эта корова обязана дать нам телогрейку, раз мы на улицу выбегаем.

Лейла. Комендашка телогрейки загнала. Мне так кажется. У нас в Дагестане загнали бы.

Надя. У вас нет такого снега.

Лейла. Куда ты все время поглядываешь? Ты креста побаиваешься? Это же театральный крест. Ненастоящий. У них тут все бездарное. А хоть они сильные и грубые, а в кресте в этом силы нет, они тут все бездари.

Надя. Дура ты. Дура!

Лейла. Грубиянка. Это ж они тут в своих спектаклях выгибаются, а ты трясешься, глупенькая. Ты от их бездарности трясешься, потому что они очень сильные. Могучие. Я же все-таки кончила университет, я хоть что-нибудь понимаю. Они тут навсегда. Навсегда. Их этот крест не спасет, не накажет. Он ноль.

Надя. Что, ты не видишь? Что, ты слепая?

Лейла. Опять дядя Лева? Он так и будет тут все время. Но ты же не артистка, ты его не бойся, ты даже не костюмер, не осветитель. Ты никто.

Надя. При чем здесь никто? При чем здесь дебил. Ты что, не видишь - вон!