Замена объекта - [25]

После окончания школы милиции я стал участковым уполномоченным, а для мамы с папой окончательно превратился в неудачного сына. С тех пор прошло двенадцать лет, восемь последних лет мы жили отдельно, поскольку родители построили дом за городом и переехали туда, оставив меня в городской квартире, разговоры о моем несостоявшемся композиторстве стали все более редкими, и мне казалось, что все как-то успокоилось, устаканилось, родители смирились с моим выбором, и если не начали его уважать, то хотя бы перестали комплексовать из-за него. Ан не тут-то было! Вчера я получил от отца по полной программе.

Арина уютно сопела у меня на коленях и ворочалась, пытаясь устроиться поудобнее, я все бултыхался в мутном пруду своей обиды, прислушивался к разлитой по всему телу душевной боли и обдумывал, как бы мне полечиться.

Если бы мне было лет семнадцать или хотя бы двадцать, я прибег бы к испытанному средству, которое никогда меня не подводило: позвонил бы Светке Безрядиной (хотя в те годы, когда я был совсем юным, Светка носила другую фамилию, девичью) и выплакался бы в ее широкое плечо. Но мне уже тридцать два, а у Светки муж и двое детей, при этом она не работает, и ей совсем не обязательно просыпаться в такую несусветную рань. И вообще, несолидно как-то… Хотя она была и остается моим близким другом.

Мысль о звонке заставила меня вспомнить о том, что в мире существует телефонная связь и есть телефоны, в том числе и мобильные, один из которых весь вчерашний вечер истошно дребезжал в кармане моего пальто. Пока я крутился на месте происшествия, я на звонки не отвечал, а потом вернулся домой усталый и расстроенный и не удосужился проверить, кто же это так упорно меня хотел. Вот и проверю.

Неотвеченных вызовов накопилось аж двадцать четыре, и всего-то за три вечерних часа - немыслимая цифра даже при моей суматошной жизни. Из этих двадцати четырех шестнадцать оказались от мамы, ну, с этим все понятно, она праздновала в ресторане папину премьеру и интересовалась, когда же сынуля соизволит присоединиться к банкету. Три раза звонила Светка, они с Борисом тоже присутствовали на банкете в качестве друзей семьи. Наверное, она видела, как беснуются мои родители, и пыталась как-то сгладить обстановку или хотя бы предупредить меня. Два звонка оказались от Кати Кибальчич, вероятно, она хотела от меня еще какого-то содействия в создании новостных бестселлеров. Оставшиеся три вызова поступили от разных знакомых. Слава богу, ни одного звонка с моего участка, значит, в Багдаде все спокойно, никто никого не избил и никак не напакостил.

В положенное время я «выпал» из обиды, как из старой трухлявой коробки, и отправился на службу, то есть сперва в отдел внутренних дел, где ознакомился со сводкой происшествий, последними ориентировками и свежими руководящими указаниями, а потом в свой околоток, на служебно-бюрократическом языке называемый участковым пунктом милиции.

Помещение у нас небольшое, в нем размещаются старший участковый, мой дружбан Валька Семенов, мы, рядовые участковые уполномоченные, наши помощники и инспектор по делам несовершеннолетних. По инструкции полагается еще иметь место для представителей общественности, но инструкция по организации нашей деятельности какая-то странная, словно не россиянами писанная, а инопланетянами, думающими, что для правоохранительных органов место всегда найдется. Ни фига подобного, место никак не находится, да и представители общественности не особо рвутся нам помогать и рядом с нами сидеть. Такой уровень офисного быта, в котором существует наш участковый пункт номер семь, в народе называется лаконично и метко: «чистенько, но бедненько».

Сегодня с шести до восьми вечера у меня прием населения, но это не означает, что до шести я могу бить баклуши. Функциональных обязанностей у меня столько, что перечислять замаешься, ну и понятное дело, что реально я выполняю лишь малую толику из них. А спрашивают-то за все! Два месяца назад на моей территории построили новый многоквартирный дом. Он, конечно, дорогой, и вселяться в него люди будут не в массовом порядке, а постепенно, по мере продажи квартир, но ведь тридцать процентов этих квартир выделено муниципальным властям в виде оплаты за земельный участок, на котором этот дом построен, и вот эти тридцать процентов квартир предоставляются, как правило, очередникам и заселяются почти сразу. А моя задача в этой ситуации - завести и заполнить паспорт на жилой дом. То есть обойти все квартиры и занести в журнал чертову уйму сведений о жильцах вплоть до наличия собаки, ее породы, окраса, клички и особых примет. В новом доме я уже был месяц назад, пообщался с первыми новоселами, но тогда их было всего-то двенадцать семей, а теперь уже не то сорок восемь, не то сорок девять, короче, пора к ним идти, чтобы дело не запускать, а то потом вовек не разгребешь. Кроме того, надо регулярно проверять чердаки, подвалы и пустующие квартиры, в новых домах это места особо повышенного риска, ведь жильцов, во-первых, мало, то есть не так велик шанс попасться кому-то на глаза, а во-вторых, люди пока еще друг с другом не знакомы (впрочем, соседи и впоследствии не больно-то знакомятся) и появление чужака никого не насторожит. Мало ли, может, жилец, может, грузчик, помогающий с переездом, может, мастер из бригады ремонтников, в нынешние-то времена редко кто заселяется сразу в то, что им построили, основная масса предварительно делает ремонт и доводит жилье «до ума» и соответствия собственным вкусам. Одним словом, новый не полностью заселенный дом требует особого внимания, потому как в свободных и плохо контролируемых помещениях может собираться разный нежелательный элемент и совершать всякие нехорошие поступки, вплоть до откровенно криминальных. Опять же практика показывает, что под видом перевозимой мебели в такие дома могут ввозиться ящики с боеприпасами и оружием и спокойненько храниться на чердаке или в подвале. А угрозу терроризма пока еще никто не отменил.