Замена - [19]

— А пчелы? — Очень тихо спросил Ганс.

— Мухи. Всего лишь трупные мухи, — так же еле слышно ответил маршал.

Дождавшись, когда Рональдо и Эмиль заняли свои места в строю, Бродерик развернул коня и, подбодрив его пятками, воскликнул:

— Вперед, Гровель! Нас ждут при дворе! Они еще не знают, как сильно они нас ждут! Не будем растягивать это ожидание.

Никто, кроме Гровеля не понял, при чем здесь какой-то Гровель, но весь отряд послушно направился вслед за удаляющимся Бродериком.

Легкая скачка, продолжавшаяся меньше часа, когда мимо успели промелькнуть пара деревень с любопытными крестьянами и их детьми. Так же мимо проплыли с десяток полей с испуганными работниками на них, и один, сильно потрепанный замок, хлипкие ворота которого стали закрываться, едва отряд показался из-за недалекого холма, завершилась во дворе небольшого придорожного трактира, удачно расположенном на перекрестке трех дорог. Название его — «Свинья в ландышах» — почудилось Гровелю смутно знакомым, и, повертев его на языке, Ганс вспомнил, что точно так же называлась довольно популярная харчевня в квартале кожевенников Мерида. Это показалось ему странным, но развивать мысль купец не спешил: когда болит всё тело — не до заумных рассуждений.

Сойдя с помощью вездесущего Эмиля с коня, Гровель долго растирал затекшие члены, кряхтел, распрямляя спину, вслушивался в крики, доносившиеся из внутреннего помещения, куда, едва спешившись, заскочил Бродерик.

— Яго! Приготовь господам стол над ручьем! Хелен! Тащи ещё табуреты. — Мужской высокий голос громко отдавал распоряжения. — Не знаю, где взять! Из своей конуры притащи! Пьер, чего ты там ковыряешься? Сколько ещё раз я должен тебе сказать, чтоб ты понял, что замок в подвал должен быть смазан всегда? Вы хотите, чтоб господа уехали от нас голодными и злыми? Нет?! Тогда шевелимся, шевелимся! Хелен, молодец, теперь тащи подушки, среди гостей есть пожилые люди, Пьер, а за тобой еще вино, не забудь. Магда, дура! Куда ты прешься со своими дровами?!

Дверь, за которой скрылись Бродерик и Рональдо, распахнулась настежь, и на крыльце возник пухлый человек в сером переднике, чья обширная лысина светилась в лучах солнца подобно лучшему герулийскому фонарю. Он открыл рот, собираясь поприветствовать гостей, но, увидев, кто стоит перед ним, моментально побледнел и, так и не произнеся ни единого звука, в смятении скрылся в темноте помещения. И тотчас опять раздались команды:

— Пьер! Выбрось этот кувшин! Тащи савантейское! Я знаю, что осталось всего два! А маршал в стране вообще один! Ты же не хочешь напоить его этой кислой бурдой? Быстро! Яго, чего ты там копаешься, готовь таз с водой, капни туда лимона, только быстро, быстро! Хелен, вот тебе ключ, открой мой шкаф, там кубки синего стекла — на стол тащи! Да поживей, красавица!

Дверь снова распахнулась, и толстячок, склонившись в глубоком поклоне, залепетал:

— Такая честь для нас, Ваша Светлость, такая честь! — Теперь в его голосе отсутствовала та уверенная властность, что подстегивала слуг. — Проходите, — он хотел взять Гровеля под руку, но Эмилю хватило одного взгляда, чтобы пресечь эту неуверенную попытку. — У меня все только самое лучшее! — Пятясь, он придерживал жирным задом норовящую закрыться дверь.

Гровель, сопровождаемый телохранителем, вошел внутрь «Свиньи в ландышах», а её хозяин бесплотной тенью в шесть пудов весом успел просочиться мимо них — только половицы жалобно скрипнули, и, указывая дорогу, устремился между массивных столов:

— Сюда, Ваша Светлость, я проведу вас на лучшее место в этом заведении, вы останетесь довольны. Можно, Ваша Светлость, я приколочу под вывеской памятную доску о том, что Вы посещали мой трактир? Нет, если Вы не желаете этого, никакой доски не будет, конечно, но как могли бы гордиться своим отцом мои дети!

— Тогда сегодняшний обед бесплатно, — в Гровеле вдруг проснулся купец Первой Гильдии, и устыдившись этого, глядя в расширившиеся глаза лысого хозяина, он неискренне улыбнулся, добавив: — Шучу, любезный, шучу. Накорми нас хорошо, а потом хоть статую конную ставь. Чем это у тебя воняет здесь?

— Так ведь ландышами, Ваша Светлость. Мы ж «Свинья в ландышах», вот и соответствуем.

— А меридская «свинья» твоей не мамкой приходится?

— Вы и это знаете, Ваша Светлость! Верно, там мой папаша до смерти заправлял, теперь брат старший, ещё два младшеньких есть, они своими «свиньями» в Бресте и Золле заправляют.

— Забавно, — усмехнулся Гровель, выходя вслед за хозяином во внутренний дворик, — эдак вы скоро все королевство своими «свиньями» покроете?

Хозяин подобострастно хихикнул, но ничего не ответил.

— А чего она «в ландышах»?

— Матушке очень уж цветы эти нравились, вот папаша и назвался так. Вот, проходите, Ваша Светлость, сейчас все сделаем.

Внутренний двор трактира оказался густо засажен старыми чинарами, в плотной тени которых тихо журчал прохладный родник. Прямо над его руслом на сваях возвышалась сколоченная из корабельных досок площадка, огороженная невысокими перилами, а в центре этой площадки стоял резной столик с парой стульев, на одном из которых уже восседал Бродерик.