Замечания о бунте - [70]

Правая сторона Казанской губернии успокаивается, а для обуздания башкирцев послал я кн. Галицына в Мензелинск.

Я же занимаюсь восстановлением порядка, вывожу из крепости стеснившихся обывателей, развожу их по уцелевшим домам, по концам города, и тушу везде тлеющийся огонь, о чем и приказал здешнему обер-коменданту артиллерии полковнику Лецкому.

Пред сим полковник Обернибесов на Каме за Мензелинском, близ устья Вятки, потопил одну из 3 лодок и удержал злодеев.

Меллин (Томского пехотного секунд-маиор) в Башкирии разбил 3 раза злодеев.

Полковник Якубович, около Уфы, разбил башкирцев. Полковник Шепелев, на Белой реке, с отрядом карабинер, и подполковник Рылеев, прикрывая Табинскую и Стерлитамацкую пристани, не раз разбивали башкирцев в самое их жестокое возмущение.

Галицын очистил Белую Реку до самой Уфы и удалился к Мензелинску.

* * *

Из Нижегородского Архива.

От 27 июля. Алекс. Алекс. Ступишину. Рапорт Курмышских инвалидных офицеров.

Курмышской воеводский товарищ Алфимов бежал, узнав о приближении Пугачева, а 20го поутру Пугачев вплавь переправясь через Суру, вошел в Курмыш. Дворяне бежали, а народ встретил его на берегу с образами и хлебом. А все мы были из наших домов выгнаны казаками к Пугачеву. Где мы безоружные и дряхлые стояли в страхе, а злодеями сделаны были рели, и на одной повешен унтер-офицер, потом читан манифест, которого мы со страху не поняли; но где было сказано, что он, государь природный, сверженный с престола дворянством, народу обещал соль безденежно, а подати и солдатство уничтожить на 5 лет, и дать Вольность, а дворянской род весь искоренить. А потом все мы приведены к присяге: государю Петру III, государыне императрице Устинье Петровне, и наследнику государю цесаревичу и великому князю Павлу Петровичу и супруге его благоверной государыне и великой княгине Нат. Ал. И та присяга нами хоть и дана, но не от искреннего сердца, но для наблюдения е. и. в. интереса. После чего повешен канцелярист Еремеев и в то время казаки грабили город, церкви и обывательские и наши домы — в продолжении 5 часов — за рекою же грабили башкирцы селения и вешали. Потом Пугачев оставил в городе 4 человека казаков да 60 из предавшихся ему боярских людей. А мы заключены были до прихода графа Меллина до 26го числа, который повесил 3 человек, а 30 на канате отправил в Ядрин. Чувашам Пугачев велел раздать казенное вино, а приведенных крестьянами дворян повешал: Юрлова, Маковнина, и Ульянову, да поручика Муромцова с солдатами. Ныне в городе все обстоит благополучно. — А что мы перед богом и е. им. в. всемил. государыней нашей императрицей Екатериной Алексеевной нарушили присягу и тому злодею Пугачеву присягали, в том приносим наше христианское покояние и слезно просим отпущения сего нашего невольного греха, ибо не иное нас к сему привело, как смертный страх и просим, чтоб город и мы, дряхлые и безоружные люди, были подкр еплены войском, ибо граф Мелин выступил ныне за Суру.

Подписали секунд-маиор Алтуфьев

Капитан Беляев и 20 человек офицеров.

* * *

Михельсон князю Щербатову

16 июля.

14го услышал я, что Пугачев в 20 верстах от Казани усиливается. 15го подступил он в числе 25,000. Я подкреплен будучи 150 человеками пехоты, пошел ему на встречу на место сражения 12 числа. Злодеи дрались отчаянно, сперва стрельбой, наконец и копьями и штыками. Наконец после 4 часов сражения разбиты совершенно. Артиллерия вся взята, 2,000 убитых (большею частию татар и башкирцов) 5,000 пленных, 17 знамен, 9 пушек. Препоруча кавалерию Харину, повелел ему гнаться за Пугачевым. Он имел два лагеря, в коих находились казанские жители. Пугачев, доскакав до первого, потом и до 2-го, старался нас удержать — но из 2-го едва ускакал от нас, и преследуемый более 30 верст ударился в лес. Казанские жители, жены и дети, захваченые Пугачевым, освобождены до 10,000.

У нас убито 35 человек, ранено тяжело 63, легко 58 лошадей убито 46, ранено 68.

* * *

2 июля, из Бухареста от генерал-поручика Суворова в Военную Коллегию.

Указ от 29 марта получен мною только 30 июня. Копию с оного представил я главнокомандующему графу П. А. Румянцеву с прошением что повелит он учинить.

Слушано 28 августа

* * *

Рапорт Михельсона кн. Щербатову от 13 июля.

11го числа вечером в 60 верстах от Казани. Покормя, выступил 12 числа ночью. На дороге узнал что Пугачев, разбив команду, выступил 11го на рассвете из деревни Чипчиковой (в 35 верстах от Казани). Я поспешил, и в 5 часов утра в 45 верстах от Казани услышал пушечную пальбу, продолжавшуюся до полудня — и потом показался дым. В 30 верстах кормил лошадей, через час выступил и получил известие, что Казань взята. Дым час от часу умножался. Злодеи, ободренные победой и усиленные захваченной артиллерией… Крепость я наверное считал не взятою…. Не дошед верст с 14, получил от моих передовых рапорт, что злодеи в 7 верстах от Казани не далече села Царицына построились в бой. Я пустился через лес одною колоною — и при выходе увидел злодеев, превосходство их числа и места не позволили мне взять их во фланг. Я принужден был ударить прямо на середину, на лучшую их батарею, я был встречен ужасной и искусной пальбою. Я отрядил против их левого фланга маиора Дуве с его колоною, а сам шел все прямо, на правый — маиора Харина. Злодеи перед батареей имели болота и не отступали, но я пошел через, а Харин и Дуве старались их обойти. Неприятель сбит и потерял пушки. Дуве на правом их фланге отбил 2 пушки. Злодеи разделились на две кучи — одна пошла на встречу маиору Харину, и остановилась за рвом и тесным проходом за мельницею, откуда производила большую пальбу, стараясь заехать нам в тыл; я оставил маиора Дуве и пошел на подкрепление Харина, проходившего ров под их огнем — и по пятичасовом сражении неприятель разбит. Ночь, место и усталые кони не позволили мне преследовать неприятеля. — Я, отбив 6 пушек и преследуя 3 версты, остановился и повернул назад. Убито неприятеля 800, взято 780 — у нас убит капитан Базаров и 21 человек, ранено 37.