Залпы с берега - [70]

— Значит, скоро начнется? — нетерпеливо спросил кто-то из присутствующих.

— Что начнется? — строго переспросил Коптев.

— Наступление...

— Товарищи, я сказал то, что сказал. А свои предположения держите при себе, — заключил Григорий Васильевич.

Да и к чему нужны были эти уточнения? То, что готовится наступление, и притом в ближайшее время, становилось совершенно очевидным. А когда, что и как об этом нам могли сказать не раньше, чем придет соответствующий приказ.

Перемещение сильной, имевшей опыт наступательных боев 2-й ударной армии в «Лебяжьенскую республику» свидетельствовало, что намечается операция не менее чем фронтового масштаба и что нашему плацдарму отводится в ней не последняя роль. Сил для обороны, для уравновешивания напора фашистских войск у нас и без того хватало — это подтверждали два с лишним года существования пятачка. А вот наступать без существенного пополнения мы не могли. Чтобы убедиться в этом, достаточно было взглянуть на штабные карты с нанесенной на них обстановкой.

Плацдарм окружали мощные, глубоко эшелонированные полосы неприятельской обороны. Первая полоса включала в себя две фронтальные и две отсечные позиции. Ее передний край проходил по северным и северо-западным скатам высот в районе сел Керново, Гостилицы, Петровское и Троицкое. Почти сплошь он был прикрыт минными полями и проволочными заграждениями глубиной от 50 до 100 метров. Вторая позиция главной полосы была оборудована в 2-4 километрах от переднего края. Эти позиции занимали достаточно боеспособные фашистские соединения: моторизованная дивизия СС «Нордланд», пехотная дивизия СС «Полицай», 9-я и 10-я авиаполевые диивизии с приданным батальоном моряков «Остланд». Противник здесь располагал 265 орудиями, из которых 97 имели калибр свыше 150 миллиметров. Передний край второй полосы обороны проходил по линии населенных пунктов Копорье, Витино, Кипень, Алакюля, Сибилево и Сашино. Он тоже в достатке имел и опорные пункты, и узлы сопротивления.

Нельзя было сбрасывать со счета и дальнобойные батареи, предназначенные для обстрелов Ленинграда, — они, как известно, могли быть повернута в любую сторону. А для этой цели у немцев имелось 24 дивизиона полевых орудий от 75до 105-миллиметрового калибра, 24 дивизиона артиллерии резерва главного командования калибром от 105 до 220 миллиметров и 2 дивизиона железнодорожной артиллерии, где калибр орудий достигал от 240 до 406 миллиметров.

Взломать такую оборону могла лишь по-настоящему мощная группировка. И вот такую группировку у нас на плацдарме начали создавать.

В оставшиеся до 5 ноября дни мы готовились к стрельбам по вражеским батареям, достававшим своим огнем до Ораниенбаума, вели дополнительное изучение целей, пристреливали репера.

В ночь на пятое мы совершили упреждающий огневой налет по выделенным нам целям. Результат был успешным. Удар оказался неожиданным для противника, и он почти не обстреливал Ораниенбаумский порт. В ту ночь как раз и пришли первые 10 кораблей с бойцами 2-й ударной.

Сами по себе ночные морские перевозки между Ленинградом и Ораниенбаумом не могли озадачить врага, вызвать у него какие-либо подозрения. Ведь именно таким путем поддерживалась жизнедеятельность нашего плацдарма на протяжении всей навигации. Немцы достаточно привыкли к этому. Именно это и определило намерение нашего командования производить переброску войск малыми группами судов, так, чтобы противник не догадался о происходящей передислокации, не почуял замысла, в соответствии с которым готовилась операция.

На следующую ночь повторилось то же самое. Стреляла Красная Горка, стреляли и другие батареи Ижорского сектора, в том числе и вновь прибывшие, железнодорожные. И снова в порт прибыла сравнительно небольшая группа судов.

Наступил день 26-й годовщины Октября. Праздник мы встречали в атмосфере радостной озабоченности. Для нас наконец наступила пора особенно интенсивной работы. Нетерпеливое ожидание грядущего наступления захлестнуло всех. И каждая новость, хотя бы косвенно свидетельствующая о его приближении, распространялась мгновенно. К разряду таких новостей принадлежал приход в Ораниенбаум штаба 2-й ударной армии, который прямо в праздничный день приступил к приему участка обороны у штаба Приморской оперативной группы.

Сразу после праздников я с несколькими артразведчиками выехал на переднцй край, в район Петергофа. Оттуда удобнее было управлять огнем на подавление батарей, угрожавших Ораниенбаумскому порту. К тому же надо было запастись личными наблюдениями об этих целях.

Едва миновали Большие Ижоры, как навстречу нам стали попадаться колонны солдат. Колонны были немногочисленные; видимо, командование не хотело мозолить глаза неприятельской разведке. Бойцы шли бодро, хорошо держа равнение. Лица все больше мелькали молодые, здоровые. Обмундирование на людях было новенькое, все были хорошо вооружены. А вдоль дороги, в лесках, виднелись тщательно замаскированные танки, орудия и автомашины.

Невольно мне вспомнился далекий сорок первый год, остров Бьёрке, рассказы бойцов, переправившихся с материка. Тогда им, бредущим напролом через лес, ошеломленным неожиданным отступлением и всем ходом боев, складывавшихся не так, как учили, достаточно было услышать несколько автоматных очередей и крик «Окружили!», чтобы впасть в отчаяние. А сейчас навстречу нам шли солдаты, у которых вдосталь было и автоматов, и самозарядных винтовок, и, главное, светилась твердая уверенность в глазах. Это было совсем иное войско, вкусившее счастье побед, проникшееся ощущением своего боевого превосходства над врагом. Слово «окружение» им тоже было знакомо, но окружали не их, а они.