Заложники обмана - [31]

Черная с желтым птичка села на ветку, и Альберто, задумавшись, смотрел, как она чистит перышки. Потом птичка улетела, и Альберто перевел взгляд на Джьянни.

– Живопись, – проговорил он. – Витторио все толковал, что ему хочется одного – шлепать эти свои картинки. Это я точно помню. Мой Энджи всегда твердил, что Витторио самый лучший художник во всей вашей школе. Говорил, что ты тоже мастак, но Витторио лучше.

– Я думал точно так же, – сказал Джьянни. – Но главное – где он собирался этим заниматься? Он ничего такого не упоминал?

– Не такой он дурак, чтобы сообщать мне такие вещи. Так же точно и я не стал бы сдуру рассказывать ему, куда собираюсь смыться. Да я тогда и не знал. Так уж потом вышло, что я здесь.

Альберто посмотрел на ружье у себя на коленях. И, казалось, неподдельно был удивлен, что оно там очутилось.

– Он только сказал тогда, что уберется к чертям из этой страны, – продолжал Альберто. – И еще добавил, что и с моей стороны было бы умно поступить так же. – Он вздохнул. – Но когда же я поступал по-умному?

– А если бы вы уехали из страны, то куда? Как вы думаете?

– Чего тут думать-то? Я отлично знаю куда. В Италию, куда же еще.

Они посмотрели друг на друга. Альберто медленно кивнул.

– Ежели бы я стал его искать, то прежде всего там. Он знает язык. Не будет себя чувствовать чужаком. Да и не выглядел бы иностранцем.

– А не Сицилия?

– Никогда. Слишком близко к la famiglia [10]. Дону Донатти до сих пор принадлежит половина коз на острове.

Они снова поглядели друг на друга – и что-то вновь отбросило их назад.

– Ты и в самом деле сдал бы моего сына дону, если бы он не сказал тебе, где я? – спросил Альберто.

– Я знаю Анджело с восьмилетнего возраста. Думаю, до этого бы не дошло.

– Не все могут быть героями, – пожал плечами Альберто. – Мне, к примеру, не так-то легко покончить с тобой.

Эти слова отрезвили Джьянни. А ведь он-то считал, что после всех их разговоров о могиле можно забыть. Выходит, что нельзя.

– Кажется, вы говорили, что у каждого есть выбор.

– Верно. Но мой выбор мне не по душе. С другой стороны, мне еще больше не по душе, что ты знаешь, где я живу. Что я вообще живой. И ты с этим отсюда уйдешь. Знал только мой сын, но даже он прислал сюда тебя. Теперь и ты знаешь, и кого ты в конце концов пришлешь ко мне? Моего персонального ангела смерти? Дона Донатти?

Слова Альберто повисли в тишине, и Джьянни понял, что больше разговаривать не о чем. Следует принимать как данность то, что уже произошло и что может произойти дальше.

Он ненадолго закрыл и сразу же открыл глаза.

– Если вы не слишком спешите, то как насчет последней сигареты?

– Валяй. Хотел бы я, чтобы у моего Энджи была такая выдержка, как у тебя.

– Зачем? Чтобы он умер таким же молодым?

Фрэнк Альберто потянулся было за своей пачкой сигарет, но тут в глаза ему угодила полная горсть земли.

Минутой позже Джьянни пришлось еще раз взять ружье Альберто за дуло и повторить удар.

Старина Усатый Пит был еще без сознания, хоть и ровно дышал, когда Джьянни оставил его возле выкопанной могилы и направился к аэропорту Питтсбурга.

Джьянни рассчитался за взятую напрокат машину и направлялся в аэропорту к выходу номер десять, чтобы сесть в самолет до Нью-Йорка, когда вдруг заметил двух мужчин.

В них вроде бы и не было ничего необычного. Оба темноволосые, среднего сложения, вполне прилично одетые в спортивные куртки и брюки. Но Джьянни родился и прожил значительную часть жизни в таких условиях, что сразу обратил внимание на вроде бы и не слишком заметный бугорок у каждого из них под левой мышкой, заметил ищущие, неспокойные глаза. Возможно, это просто переодетые полицейские, а не агенты ФБР, но он так не думал.

Примерно в сорока футах от того места, где стояли эти двое, он нашел местный телефон и позвонил в бюро обслуживания пассажиров.

– Не могли бы вы помочь мне? – попросил он. – Я звоню от выхода номер двадцать пять. Не могу найти друзей, которые вроде бы должны были меня встретить.

– Ваше имя? – спросил служащий.

– Гэнтри… Кевин Гэнтри, – сказал художник, назвав имя, обозначенное на кредитной карточке, которую дал ему Дон Донатти и по которой он рано утром брал авиабилет до Питтсбурга и обратно.

– Пожалуйста, оставайтесь на месте, мистер Гэнтри.

Минутой позже по системе радиооповещения передали объявление:

– Внимание! Тех, кто встречает пассажира Кевина Гэнтри, просят подойти к выходу номер двадцать пять. Он ждет вас там.

Скоро Гарецки увидел, как те двое переглянулись и, проталкиваясь через толпу в проходе, двинулись к выходу номер двадцать пять.

Дьявол!

Дон Донатти?

Невозможно.

Но Джьянни тотчас вспомнил слова Донатти.

Ты же не глупец, Джьянни, так что не болтай глупостей. В конце концов раскалывается любой.

Но он пока что был не в состоянии легко смириться с этим и стоял на месте, пытаясь собраться с мыслями. Отказаться от такого рода чувств непросто… от такой дружбы, верности, даже любви невозможно отказаться без борьбы.

Сама напряженность восприятия расслабляла его, он терял терпение.

Думай же, черт тебя побери!

Лететь напрямую в Нью-Йорк исключено. Они проконтролируют все рейсы этого направления за всю ночь. А может, и дальнейшие. К тому же после фальшивого вызова по радио Кевина Гэнтри они поймут, что он где-то здесь, и установят наблюдение за другими рейсами. Скорее всего – и за взятыми напрокат машинами, за конечными остановками автобусов. Все зависит от того, сколько людей у них задействовано. Джьянни, разумеется, не мог считать себя первой фигурой в этом деле. Первый и главный – Витторио Батталья. Но это ничего не объясняло.