Заложники обмана - [27]

– Ты великолепно сделал дело в Загребе, – сказал Кортланд, передавая Питеру простой заклеенный конверт с гонораром в немецких марках. – Поздравляю.

Питер, не распечатывая, сунул конверт в карман.

– Не слишком чисто, – ответил он. – Включились сирены, а я о них заранее не знал и потому не перерезал провода.

– Это дела не испортило.

– Вот как? Ты все-таки скажи злосчастным ублюдкам, что я едва унес оттуда свою задницу.

Кортланд промолчал.

– Дело в том, что я должен был знать: Это самая натуральная безответственность.

– Такое иногда случается.

– Но не со мной.

Кортланд поглядел на Питера светлыми глазами уроженца Новой Англии.

– Не стоит подчеркивать разницу между тобой и нами. Ты тоже можешь ошибиться разок.

– Но не так, чтобы из-за этого погиб десяток людей.

Питер смотрел на горы, затуманенные расстоянием. Сначала они казались зелеными, потом голубовато-пурпурными и наконец превратились в серую массу на горизонте. Кортланд тронул его за руку и вернул к действительности.

– Есть новости, – сказал он. – Мы беремся за Абу Хомейди.

Питер молча посмотрел на связного. Ощутил холодок внутри.

– Этот ужас в Амстердаме вынудил принять решение, – продолжал Кортланд. – Вся семья нашего консула. Трое маленьких детей и жена. Почти нечего было собрать с тротуара.

– Это четвертый случай. Я уже после первого говорил тебе, к чему оно идет. Вы должны были уничтожить гада тогда же.

– Это было непросто, Чарли. И сейчас оно непросто.

– Чепуха! Тем временем вы потеряли почти три сотни человек, которые могли бы жить до сих пор.

– Это несчастье.

Питер старался подавить возмущение. От усилия он даже вспотел.

– Мы действуем не в вакууме, – умиротворяюще заговорил Томми Кортланд. – Ты вспомни. Вначале мы даже не были уверены, что это дело рук Хомейди. Потом начались мирные переговоры, и мы не могли идти на риск сорвать их. А после этого возникла надежда, что Сирия передаст его нам для суда.

– Значит ли все это, что я его заполучу? – спросил Питер.

– А ты хочешь?

– Ты шутишь? Ради таких, как он, я и влез во все это дерьмо.

– Как я уже сказал, все непросто. Давай поговорим, прежде чем принимать решение.

– О чем тут говорить? Его надо уничтожить, и я его уничтожу. Этот подонок – настоящий псих.

Кортланд очень внимательно посмотрел на Питера Уолтерса. Тот, казалось, был где-то далеко отсюда и думал о другом.

– В том-то и дело, – сказал Томми, – что Хомейди далек от безумия. Он фанатик, и у него есть за что убивать и умирать. Он никогда не бывает один. Охрана у него лучше, чем у многих глав государств. Он уже стоил нам двух хороших мужиков, так же, как и ты, одержимых мыслью расправиться с ним.

– Ты имеешь в виду, что я буду третьим?

– Можешь и не быть. Я еще не решил.

– А ты умеешь вызывать доверие, как я погляжу.

– Те двое были не из моей команды. Оба были связаны с другими базами. А ты мой козырной туз, спрятанный в рукаве. Я не хотел бы использовать тебя без крайней необходимости.

– Какого черта нет?

– Это чистое себялюбие. Хомейди настолько опасный объект, что мне не хотелось бы рисковать лучшим из моих людей.

Кортланд наклонился к снайперу, изучая его, вглядываясь в каждую черточку.

– А еще и потому не хотелось бы, что у тебя есть жена и маленький сын, который нуждается в тебе больше, чем я.

Питер сидел оглушенный. Легкий ветерок долетал с Пиренеев, но он вдыхал его, словно веяние из только что выкопанной могилы.

Но заговорил он ровным голосом:

– Когда ты узнал?

– Почти с тех пор, как познакомился с тобой. То есть около восьми лет. Я никогда бы не смог полностью доверять человеку, о котором я ничего не знаю, человеку, у которого нет связей с другими людьми. Я установил “жучок” в твоей машине однажды, когда мы встретились возле Рима, и проследил тебя до Позитано. – Томми помолчал. – Ты не должен беспокоиться. Это было сделано только для меня. Никто больше об этом не узнал.

Питер перевел на него холодные, остекленелые глаза.

– Так оно и было все эти годы, – продолжал Кортланд. – Если бы я хотел причинить тебе зло, то причинил бы давно.

– Что еще тебе известно?

– Твое подлинное имя.

– Скажи мне его.

– Витторио Батталья.

Даже услышанное через столько лет, собственное имя бросило его в дрожь.

– Откуда ты узнал?

– Я снял отпечатки с дверцы в машине и проверил их потом в Вашингтоне. Об этом ты тоже не должен беспокоиться. Я нажимал клавиши компьютера сам. Никто не видел.

Питер вдруг выхватил свой автоматический пистолет и направил дуло на шею Кортланда.

– Если никто этого не видел, – сказал он холодно, – то почему бы мне не прикончить тебя прямо сейчас и избавиться от всяких хлопот?

Если на лице у Кортланда и появилось какое-то выражение, то это было сосредоточенное внимание к вопросу Питера.

– Ты, видимо, хочешь знать, почему я рассказал?

– Чертовски точно.

– Только по одной причине, – сказал Кортланд. – Теперь ты знаешь, что я тебе друг, а не в твоей натуре пристреливать друзей.

– Если я почувствую, что моей жене и сыну угрожает опасность, я могу изменить своей натуре и найти нового друга.

– Но ты же не думаешь, что я могу предать тебя и твою семью.

– По своей воле скорее всего нет. Но когда нам защемляют щипцами яйца, мы рады продать собственных матерей. – Дуло пистолета было прижато к горлу Кортланда. – Продолжай.