У Светланы Николаевны Гурвич, когда она узнала, что я встречалась с сыном Берии, непроизвольно вырвалось: «Ой, ужас!» Она закрыла лицо руками. Светлана Николаевна ничего не имеет против Серго, однако при имени его отца начинает задыхаться.
Но и Светлана Бухарина, и Серго Берия, и все, родившиеся в опасной близости к кремлевским звездам, принадлежат одной общности. Это, используя выражение отсидевшего в лагерях Колымы больше двадцати лет Варлама Шаламова, дети одной катастрофы.
Однако жизнь, ход вещей совершают порой немыслимые перемены. Корявое слово «номенклатура» заменяется более красивым — «элита». Смысл его расширяется, элита — это теперь и жены, и братья, и друзья. Но главное — дети, многочисленные дети, поколение которых подросло и в 25 — 30 лет смело занимает командные посты. Произошла резкая смена ролей: кремлевские дети сегодня — не те, кто вместе со всем народом терпел утеснения, репрессии… Они больше не заложники Кремля, они, если можно так выразиться, его неутомимые, энергичные потребители. Вот их голос: «Мы избранные от рождения — у нас есть все, о чем другие могут только мечтать, и мы принимаем это, как должное».
Не избранные, а — нечестно избранные, протиснувшиеся, прокравшиеся… И не утешает остроумная максима Станислава Ежи Леца: «Дно остается дном. Даже если оказывается наверху».
Когда Путина назначили главой ФСБ (к тому времени он уволился из КГБ и пообещал жене, что на работу в органы не вернется), Людмила, пишет Ирен Питч, позвонила ей в слезах: «Мы больше не можем с тобой встречаться. Опять эта страшная изоляция, эта несвобода! Нельзя ездить, куда хочешь, говорить, что хочешь. Я же только начала жить! Все кончено…»
Это плач уже не по Людмиле Путиной. Это обо всех нас, подлинных заложниках Кремля, метафора нашей жизни. А мы же только начали жить!
