Заложник времени. Заметки. Размышления. Свидетельства - [66]

И еще один вывод из заметок бывшего главного редактора должен сделать сам читатель, в особенности из числа журналистов. Печать и другие средства массовой информации стали могучими средствами не только формирования, но и управления общественным мнением. Без всякого преувеличения можно утверждать, что они теперь не только управляют, но и творят общественное мнение. Сознавая это, нельзя не беспокоиться, не думать о том, сколь велика и значима сегодня миссия журналистского корпуса, сколь важно понимание – на благо ли своего народа направлено его творчество и используются находящиеся в его руках могучие средства информации. Свобода – тяжкое бремя, и нести его по силам не каждому.

Глава IV Книжное дело – последняя любовь

Книга – один из немногих спутников в жизни человека, значение которого не может быть преувеличено. Утверждаю это, ибо убежден: не придумано инструмента более совершенного, чем книга, чтобы будить в человеке мысль. И если люди перестанут читать, то они перестанут думать.

Во времена всеобщего нигилизма и ниспровержения авторитетов, которые переживает наше Отечество, книги, духовное завещание поколений, продолжают служить благоразумию, противостоят обличителям и хулителям прошлого, остаются защитниками чести и достоинства народа. Валентина Кобец, обычная женщина из города Ухты, в своем письме в «Советскую Россию» замечает: «В мире есть три главные ценности: женщина, не позволяющая оборваться нити жизни; хлеб насущный, дающий силу и здоровье; мудрость и память, заключенные в книге и обеспечивающие связь времен».

Один из самых мудрых людей, которых когда-либо рождала российская земля, Лев Николаевич Толстой в 1903 году составил для себя и выпустил в свет для общего пользования удивительную книгу «Мысли мудрых людей на каждый день». Он ежедневно прочитывал из этой книги мысли на данное число и то же самое советовал делать своим знакомым. «Я по себе знаю, – утверждал он в одном из своих писем, – какую это придает силу, спокойствие и счастье, – входить в общение с такими душами, как Сократ, Эпиктет…» Откроем наугад страницу этой необычной книги на 25 апреля и прочитаем: «Мудреца спросили: есть ли такое слово, которое можно бы было исполнять для своего блага до конца жизни? Мудрец сказал: есть слово шу, смысл этого слова такой: чего мы не хотим, чтобы нам делали, не надо делать другим» (китайская мудрость).

Время не пощадило книгу. Бурное развитие средств информации теснило ее, книге трудно становилось соперничать, поспевать за телевидением, и она стала утрачивать свое влияние. Нельзя было равнодушно относиться к тому, как на наших глазах происходило отлучение от книги, и маленький человек, делающий лишь первые шаги на пути познания окружающего мира, оказывался не приближенным к величайшему чуду – к чтению. В последнее десятилетие произошла девальвация в системе духовных ценностей, в результате которой чтение затерялось и стало в век грамотности лишь формальным атрибутом. Мы с легкостью обедняем нашу жизнь, лишая ее счастья чтения первой книги и чтения вообще. Происходит это от того, что мы не осознаем необычайность самого события – человек перевернул первую прочитанную страницу книги. А свершилось чудо, которое вырвало его из состояния пассивного созерцания мира, приобщив к животворному миру мысли.

Наконец, есть еще одно назначение книги как нравственной пристани человека, его последней любви, блаженства и надежды. Сколько бы мы ни говорили, ни утешали себя, но, перейдя рубеж 60 лет, обнаруживаем, как естественно сокращаются источники радости и уменьшаются аргументы для оптимизма. И лишь книга остается неизменной привязанностью и блаженством на всю жизнь.

Это отступление – монолог о книге, за который, надеюсь, читатель меня простит, – я позволил для того, чтобы объяснить, почему связал свою судьбу с книжным делом.

1. Издательская самостоятельность: зачем она?

Предложение перейти на работу в Государственный комитет по делам издательств, полиграфии и книжной торговли возникло в феврале 1986 года, за несколько дней до XXVII съезда КПСС, явно не случайно. Накануне съезда определяли новый состав ЦК и проводили инвентаризацию старого состава. И первичным здесь, как бы хорошо я ни относился к собственной персоне, было не мое назначение, а освобождение Б. Н. Пастухова, который в это время был председателем Госкомиздата СССР, и его не хотели оставлять в составе ЦК КПСС. Существовало обязательное представительство в ЦК всех руководителей центральных министерств.

Б. Пастухова не посчитали нужным оставить в Госкомиздате СССР и в ЦК КПСС вовсе не потому, что у него были слишком велики грехи прошлого. Просто он был из старой брежневской кадровой обоймы и потому должен был уступить место в ЦК КПСС другим. Несмотря на все усилия убедить в своей лояльности и полезности новых руководителей ЦК КПСС, ему это не удалось. Назначение его послом СССР в Данию оказалось неотвратимым.

Оценивая этот факт как один из типичных, не воздержусь, замечу: когда-нибудь вот эта давняя практика отлучения от дела способных деловых людей и подбор обязательно новых, преимущественно по принципу личной преданности, еще будет изучена и станет очевидным, как много принесла она вреда. По-прежнему мы ничему не учимся у нашего прошлого.