Заложник - [6]

…Юсуф надел куртку, подхватил саквояж, обнял Зару, но от завернутой в целлофан лепешки с сыром отказался. Где он будет есть эту лепешку? В машине, торопясь и давясь. Никакого удовольствия. Вернется, тогда и поужинает. Зара пыталась возразить, но Юсуф решительно положил сверток на стол. Он готов. Парень кивнул и первым вышел из дома, не забыв запахнуть на лице свою куфию.

В машине было холодно. Несмотря на прохладный вечер, вовсю работал кондиционер, из динамиков неслись звуки какой-то джазовой музыки. Вот они, новые веяния! Арабская молодежь слушает джаз. А почему нет, собственно говоря? Век Интернета. От них не скроешь, как живут их сверстники в Америке и Европе. Сам Юсуф к джазу пристрастился еще в институте. В те годы было повальное увлечение. После советских запретов студенты бредили джазом. Начинали, конечно, с классики. Дюк Эллингтон, Дизи Гилеспи. Потом современные исполнители. Кидс Джарит, Майкл Брекер. Джаз располагал к полумраку и тесному общению. Девушки размякали от возбуждающих звуков, раскидывались на коврах и подушках диванов и, казалось, не замечали рук соседей, скользивших по их телам. Но сейчас в машине звучал какой-то другой джаз. С восточными нотками. Наверное, его пишут специально для арабской молодежи. Все меняется в этом мире.

Юсуф ничего не сказал по поводу холода, только запахнул куртку и сел на заднее сиденье. Парень в куфие расположился рядом с водителем, машина выехала со двора, развернулась и помчалась по узкой улице, разбрызгивая во все стороны черную грязь.

Юсуф ощутил толчок в колено и с трудом разлепил глаза. Вероятно, он задремал сразу после отъезда из дома, потому что не помнил, ни куда они ехали, ни сколько времени. Зато помнил свой сон. Странный сон. Будто он выступает с лекцией перед большой аудиторией и рассказывает о тяжелой доле врача. Аудитория слушает внимательно, иногда даже аплодирует, а он приводит один за другим убийственные доводы. Как жить, если каждый день приходится сталкиваться со страданиями. Каждый вызов — это кровь и боль. Хорошо строителям. Они трудятся, таскают камни, возят тяжелые тачки. Но потом приходят люди, вселяются в новые квартиры, благодарят, дарят цветы. А здесь… Только крик и проклятия, только боль в глазах и стиснутые зубы. Аудитория не соглашалась. Это была очень умная аудитория. Кричала:

— Вы же об этом мечтали, Юсуф!

Да, мечтал. Мечтал лечить, помогать. Но как выдержать хриплые стоны мальчишки, которого привезли с разбитой головой, а он все не терял и не терял сознания.

Юсуф заворочался на заднем сиденье, нащупывая ручку, и вдруг вспомнил свое первое дежурство в городской больнице Саратова. В половине седьмого утра привезли двадцатилетнего парня. Парень работал механиком в трамвайном парке, и ему раздавило вагоном ногу. Он стонал и метался на носилках, несмотря на укол морфия, сделанный врачом «Скорой помощи». И только после усиленной дозы новокаина впал в забытье. Юсуф осмотрел раздавленную ногу и понял, что ее не спасти. Кости раздроблены, сплошная мешанина из раздавленных мышц и разорванных сосудов. Он вызвал старшего дежурного врача и велел сестрам готовить операционную. Врач прибежал через несколько минут. Осмотрел ногу и кивнул. Конечно, ампутация. Но провести операцию он не мог, потому что четверть часа назад со словами: «Спасибо тебе, Господи, за спокойное дежурство», перекрестился и выпил полную пробирку спирта. Ногу ниже колена ампутировал Юсуф под наблюдением старшей операционной сестры Виолетты Петровны. Теорию он помнил хорошо, и ампутация на трупах ему неплохо удавалась. Но здесь все было по-другому. Он ощущал под руками не застывшие, превратившиеся в камень мышцы трупа, а живую горячую и трепещущую плоть, изо всех сил сопротивляющуюся холодной нержавеющей стали ампутационной пилы. Через два с половиной часа Юсуф вышел из операционной в окровавленном фартуке, дрожащими руками зажег сигарету и расплакался. Виолетта Петровна гладила его по плечу и успокаивала. «Ну же, Юсуф, все хорошо. Ты справился. Ты все сделал как надо». Он и сам знал, что все сделал как надо, но слезы текли, скапливались у крыльев носа и капали с подбородка. Юсуф вздрагивал всем телом и никак не мог успокоиться.

А через три недели он остановился у входа в палату, где лежал выписавшийся из реанимации механик, и услышал слова его матери: «Попал в руки молодому чурке. Был бы наш, может, спас бы Пашеньке ногу. А этот черный… Будет он о людях думать. Оттяпал и все!» Наверное, именно в эту минуту Юсуф решил обязательно вернуться домой.

…Юсуф выбрался из машины. Темный двор какого-то дома. Высокий каменный забор. На ступенях крытой веранды стоял Тайсир. Огромный, бородатый, в черной куртке и мохнатой папахе. Такую же папаху носил дед Юсуфа, скончавшийся за год до его отъезда в Россию. Деда считали странным, кое-кто даже сумасшедшим. Последние три года жизни дед целыми днями сидел во дворе под куполом из виноградных листьев и что-то говорил невидимому собеседнику. Как-то Юсуф прислушался. Дед говорил о теплом песке, о море у самого порога. О какой-то беседке, о спальне, окна которой выходят на рыночную площадь. Юсуф спросил у матери, о чем это он? Мать пожала плечами и стала объяснять, что дед болен и потому не стоит прислушиваться к тому, что он говорит. Но как-то дед посмотрел на Юсуфа светлыми глазами и поманил его к себе корявым, вечно согнутым пальцем. Юсуф подошел. В руке у деда был ключ. Большой металлический ключ. Таким пользовались герои любимого Юсуфом фильма про Али-Бабу, открывая сундуки с золотом. Дед протянул ключ Юсуфу. Морщинистые губы старика шевелились. Юсуф прислушался и разобрал. «Это от моего дома. В Яффо. Теперь он твой. Ты должен туда вернуться! Слышишь, Юсуф?!» Юсуф кивнул и хотел вернуть ключ, но дед слабыми руками упорно впихивал чуть тронутый ржавчиной металл в его ладонь. Видя, что старик слабеет и тяжелее дышит, Юсуф сдался. Дед откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Юсуф встал, поправил одеяло на ногах деда. «Твоим родителям туда уже не вернуться, — проговорил старик, не открывая глаз. — А ты сможешь. Я верю. Это хороший дом. Второй этаж… Двор с цветами… И море у самого порога». Подошедший отец услышал эти слова. «Опять он о своем? Пойдем, не мешай ему спать». Юсуф шел за отцом, крепко сжимая в кармане шершавый ключ. Он понял, что теперь в его жизни появилась цель. Вернуться к двери, которую откроет этот ключ.