Заложник - [22]

– Какой-то большевистский вожак. Я хотел бы видеть его на той чинаре. – Усы и верхняя губа у Новруз-бека подрагивали, как у пса, готового зарычать.

Коротко просвистав в воздухе, на вытоптанную площадку перед домом шлепнулся кусочек плитняка. Через мгновение, подхватив винтовки, все трое были уже на ногах.

– Керим! – Гейдар-ага рукой ткнул в сторону поляны. Длиннорукий Керим в два прыжка выскочил из-под навеса, поднял голову, всматриваясь куда-то наверх, и успокаивающе произнес, обращаясь к Гейдар-аге:

– Зейтун их видит. Едут. Только трое.

– Мешади! – Даже в это почтительное обращение к паломнику, совершившему путешествие к гробу пророка, Гейдар-ага сумел вложить все, что должно быть в команде. – Ты встретишь гостей.

Молча поклонившись, толстяк заспешил с веранды.

– Керим! – еще жест в сторону полуоткрытой двери. – Будешь держать их под прицелом. – И Гейдар-ага вновь опустился на место, спокойный, невозмутимый, каким и должен быть почтенный гость в ожидании запоздалых гостей.

В дальнем конце поляны показался пузатый, откормленный ишак. На нем восседал тщедушный человечек в большой, потемневшей от дождя чалме, казавшейся особенно нелепой над его хилым, обернутым накидкой телом. Немного позади легкой поступью вышагивал Расулов, еще на шаг-другой от него отстал Юсуф Мехтиев, в русских сапогах, брезентовом плаще, в круглой плоской крестьянской папахе.

Хозяин, подхватив ишака под уздцы, подвел гостей к веранде, почтительно помог мулле слезть со своего «скакуна». Вблизи служитель аллаха оказался еще невзрачнее с виду. Изможденный, морщинистый, со слезящимися глазами, длинной, но тощей бороденкой и такой же шеей старик. Следом за ним поднялся под навес и Расулов, который даже здоровяку Гейдар-аге, если б дело дошло до рукопашной, мог бы оказать сопротивление. Старый Гасан остановился у края ковра. Мехтиев, как и полагалось младшему, молча поклонился и отошел в дальний угол веранды.

Главарь окинул незнакомцев быстрым внимательным взглядом. «Да, – мысленно оценил он старшего гостя. – Этот станет ходить через границу. Похож на Новруз-бека, только покрепче. Такой на любое дело пойдет… И в гепеу тоже. Второй еще щенок! Я переломлю его одной рукой. А вот стал неудобно. Кериму не виден». Он указал Юсуфу место поближе, на краю ковра. Еще раз поклонившись, тот подошел и стал, ожидая, пока сядут старшие. «Обычай знает, – подумал Гейдар-ага, – почтителен, скромен, не поднимает глаз…»

– Да пошлет тебе аллах благополучия и успеха во всех твоих делах, – нараспев произнес мулла, здороваясь с главарем банды. Гейдар-ага склонил голову, приложив руку к сердцу, потом с приветственным жестом повернулся к Расулову.

– Тебя я тоже рад видеть, старший брат.

Мулла, подобрав полы накидки, опустился на ковер, оперся на подушку, подложенную ему хозяином.

– Плохие новости, совсем плохие, Гейдар-ага, – дребезжащим речитативом затянул он. – Разгневался на нас всевышний, смуту поселил в умах мусульман. Крестьяне забывают дорогу в мечеть, молодежь не слушает старших, женщины потеряли стыд. Не только в Закаталах – в селах снимают чадру, ходят в больницу, спорят с мужьями. Закон шариата уже не закон, – вещал мулла, ерзая на ковре, как курица, устраивающаяся на насесте.

Гейдар-ага с трудом сдерживал раздражение. Каноны восточной учтивости не позволяли, встретившись, сразу переходить к цели свидания, но болтовня старого пустомели злила его.

Подчеркнуто неторопливым жестом атаман расстегнул пояс с кинжалом, отложил в сторону. Испытующе глядя на Расулова, скинул с плеча перевязь маузера. Старый Гасан, приняв позу человека, собравшегося совершить омовение, раскрыл перед собой пустые ладони и медленно опустился на корточки рядом с муллой. «Умен», – подумал Гейдар-ага и неприметно покосился в сторону младшего гостя. Тот, помедлив, тоже присел, сложив на коленях скрещенные руки.

Хозяин поставил перед гостями стаканчики с чаем. Мулла торопливо схватил свой, стал греть о него озябшие руки, потом начал пить мелкими глоточками, причмокивая и отдуваясь. Воспользовавшись паузой, Гейдар-ага кивнул Расулову.

– Войдем в дом, там поговорим.

Поднявшись, оба вошли в комнату, расположенную рядом с той, откуда за встречей наблюдал Керим. В нее вела отдельная дверь, проем между обеими был прикрыт ситцевой занавеской.

– Я здесь в гостях, но ты будь как дома, пожалуйста, – доброжелательно произнес Гейдар-аге, усаживаясь на разбросанные по ковру подушки, и, не меняя тона, будто вскользь, спросил: – Где ты живешь?

– Я из Пойлы, что вблизи границы, – ответил старый Га-сан. – Ты должен знать Расуловых.

– Ты брат Наджаф-кули?

– Он умер пять лет тому назад. Надеюсь, аллах нашел ему место в раю.

– Но занимаешься его же ремеслом?

– Так принято у нас в семье, Гейдар-ага.

– Наджаф-кули был другом моего двоюродного брата Мусы. Ты знал его?

– Гейдар-ага, я старый человек, зачем со мной играть, – нахмурясь, произнес Расулов. – Ты сам прислал ко мне Мусу Джебраилова. Я помог ему перейти границу. Хочешь узнать, с чем я пришел, – слушай. Не хочешь – разреши, мы уйдем.

Широкоскулая рябая маска ухмыльнулась, в черной бороде ослепительно блеснули зубы. Гейдар-ага умиротворяюще поднял открытую ладонь.