Заложница артефакта - [20]

Ноно сидела в углу у очага и пряла. Этакий огромный грузный паук, перебирающий лапами нитки! Когда дверь скрипнула, впуская Фера, старуха подняла голову, откинув с лица пряди седых длинных волос и тихо спросила:

— Кто здесь?

— Я, — так же тихо, робея, ответил Фер, ощутив себя маленьким мальчиком, который без спроса пробрался к ведьме вместо послеобеденного сна.

— Так иди на свет, чтоб я тебя узнала, таинственный я, — проворчала Ноно. — Глаза не видят, уши не слышат…

— Это я, Фер, — он послушно подобрался ближе к очагу, миновав барьеры лавок и завалы веников, банок и небрежно брошенных рулонов пергаментов.

— А-а-а… Зачем пожаловал, новый ариго? Всё ли у тебя хорошо?

Корявые, когда-то бывшие, видимо, тонкими и изящными, пальцы Ноно пощипывали шерсть на кудле, закручивая её в нить, и Фер завороженно следил за этим вечным движением, забыв про вопрос. Потом кашлянул робко:

— Всё плохо, Ноно… Артефакт потерялся, магия ускользает от меня, отец и Леви… мертвы! Как будто я проклят!

Мутно-белые глаза уставились на него из-под выцветших коротких ресниц, и Ноно из паучихи превратилась в охотничью собаку. Для старой ведьмы решение чужих проблем всегда было любимым хобби: найти причину и устранить подходящими средствами. С кряхтением поднявшись, она отложила веретено и ткнула пальцем в лавку:

— Сядь!

Фер послушно опустился на деревянную доску, поёрзал, как в детстве, а Ноно грозно сдвинула брови:

— А ты иди отсюда! Ничего с твоим ариго не случится! Кыш, кыш!

Фер оглянулся. С кем это она, интересно, общается? И с удивлением увидел Валя. Тот оторвался от стены, с которой совершенно сливался минуту назад, и виновато выступил в круг света:

— У меня работа, госпожа ведьма…

— Кыш, кому сказано!

Ноно замахнулась на него прялкой, и северянин вжал голову в плечи, так и не двинувшись с места:

— Не могу! Долг…

— И у меня — долг! — старуха со стуком влепила прялку в скамью. — Хочешь остаться? Оставайся! Но язык я тебе залеплю, так и знай! Или память сотру. Я ведь могу…

Валь отшатнулся от безумного слепого взгляда Ноно, побледнел, но не сбежал. Только буркнул:

— Всё равно останусь.

Старуха пожала полными плечами и потеряла к нему всякий интерес. Нашарив на полке у очага пыльную бутылку, Ноно погладила её пальцами, забормотала что-то неразборчивое, потом достала откуда-то плошку и стукнула ею по столу:

— Умойся-ка этим и дай стечь сюда.

С трудом вытащив разбухшую пробку из бутылки, Ноно метко плеснула немного жидкости в подставленные горстью ладони Фера. Он с сомнением понюхал и обречённо обтёр лицо. Пахло мятой и немного плесенью, видно, бутылка долго стояла закупоренной. Вода капала в плошку, а Фера пробило на озноб — лицо захолодило, словно выглянул из окна на мороз. Ноно забрала посудину и зашептала заклинания: он понял это по древнему языку и даже разобрал несколько слов, «увидеть» и «мучение».

— Что там? — нетерпеливо спросил Фер, но старая ведьма отмахнулась:

— Узнаешь в своё время. Вот сейчас я…

Она достала с полочки относительно чистую тряпочку типа тех, которыми на кухнях дворца полировали тарелки, и замочила её в плошке. Потом проскрипела ворчливо:

— А высохнет — по ней все твои беды и прочитаем. А теперь дай мне немного крови. Надо твой артефакт искать.

Фер послушно протянул старухе руку. Острый нож блеснул в свете очага, укусил за ладонь, и боль запульсировала в сжавшемся кулаке. Ноно ловко подсунула грубый, вырезанный из кости неизвестного животного (хорошо бы животного вообще) бокал под тонкую густую струйку крови. Фер вдохнул несколько раз, чтобы успокоиться, и ведьма усмехнулась:

— Цыплёночек…

Крючковатые грубые пальцы насильно разжали кулак, пробежались неожиданно легко по глубокой ране, и ладонь защипало. Потом зачесалось, и Фер с облегчением увидел, что кровь перестала течь, а края рассеченной плоти сомкнулись сами собой, срослись и исчезли в розовой новой коже.

— Так-то, — буркнула Ноно. — А теперь слушай. Это тайна, которую никто и никогда бы не раскрыл, если бы ты не продраконил артефакт…

Она с досадой глянула на северянина, обратившегося в слух, и одними губами шепнула заклинание.

— Теперь не подслушает. То, что я сейчас скажу, предназначено только для твоих ушей. Знаешь ли ты, ариго, что случилось с твоей матерью? И из чего сделан твой перстень?

— Матушка умерла родами, — ответил Фер с удивлением. — А артефакт выточен из "кошачьего глаза" редкого цвета…

— Зря они тебе не сказали, — покачала головой Ноно. — Тебе месяца не было, как твоя матушка исчезла из дворца, оставив свой перстень у колыбели. И никто не смог найти её по сей день. Хотя Его светлость твой отец утешился быстро и прекратил поиски. А артефакт, что ушёл от тебя, выточен из перстня твоей матери.

— Я… Я этого не знал… — пробормотал Фер, чувствуя, как горячей лавой заливает всё внутри. Мама не умерла? Она жива? Возможно, и по сей день живёт где-то в аригонате, скрывшись от поисков магией… Или… Может быть, она убежала в Старый мир? Ведь перстень потерялся именно там!

Почему его личный артефакт, носитель магии ариготов, сделали из перстня матушки? Это же прямое нарушение всех на свете законов! Артефакт изготавливают из девственно чистого, не тронутого ничьей душой камня! Как мог мастер Миш согласиться на такое? Впрочем, как раз его участие не удивляло Фера. Отец приказал — и всё сделали. Отец умел убеждать…