Залив - [5]

В пивной нам сказали, что Дарси «такой-то» (невероятно длинная иностранная фамилия) — лучший профессиональный охотник на крокодилов Квинсленда. Жил он в Ялогинде, но сейчас уехал на реку и должен вернуться дня через два. Напарник этого Дарси уехал куда-то работать смотрителем маяка, и охотник остался один. Вероятно, он будет только рад взять нас с собой на охоту. Мы уже встречались с великим множеством лучших профессиональных охотников Квинсленда, и мне не хотелось ничего решать заочно.

Мы поехали в Берктаун, расположенный в семидесяти милях от Ялогинды, чтобы скоротать время, а может, даже встретиться с еще лучшим профессиональным охотником на крокодилов, который будет только рад взять пас с собой на охоту. Было ясно, что ввести нас в курс дела должен человек опытный. В Берктауне не было ничего интересного. Мы переночевали и на следующий день вернулись в Ялогинду.

Дарси был там.

Обыкновенный малый

Нам показали его в баре. У меня уже сложилось собственное представление о профессиональном охотнике, а этот малый был похож на него еще меньше других, если не считать того, что он был босиком. Ни большого ножа на поясе, ни ружья, прислоненного к стойке. Шрамов на лице нет, руки и ноги целы. На вид обыкновенный малый, разве что волосы чуть подлиннее, чем у большинства людей.

Я подошел к нему и попросил его взять нас с женой на охоту. Он охотно согласился, но сначала мы этого не поняли. Дарси был не то чех, не то серб, не то еще кто-то, и разобрать, что он хотел сказать, было очень трудно. Он охотился на крокодилов в этих краях лет десять, а говорил по-английски так, будто учил язык по учебнику. Впрочем, напрактиковаться в разговорной речи у него не было возможности, потому что почти все это время он провел в буше. Дарси корчил гримасы, помогая себе подбирать слова, и это льстило его собеседникам, которые видели, скольких усилий стоит разговор с ними. По большей части Дарси бывал в мужской компании и имел весьма основательный запас бранных слов, но из вежливости не употреблял их. В присутствии женщины он старался вообще воздерживаться от разговора. Поначалу мы подумали, что Дарси угрюм и необщителен, но оказалось, что он устроил нечто вроде стирки своего словарного запаса и вывесил его на просушку. День — два спустя он уже говорил довольно свободно, и мы вели с ним долгие интересные беседы.

Я вспоминаю «неохотничью» внешность Дарси и думаю о том, как впоследствии изменился мой идеал охотника на крокодилов, который был такой же никчемный, как брезентовый мешок для воды, висевший на капоте нашего лендровера. Нет, Дарси был настоящим охотником и возил воду в двухсотлитровой бочке. Я хотел выкинуть мешок, когда понял, сколь он ничтожен, но Фиф воспротивилась, и он так и остался висеть на капоте как напоминание о том времени, когда мы собирались объехать залив с одним мешком воды.

У Дарси был большой армейский грузовик «блиц», заваленный мешками, бочками и ящиками. Весь груз, кроме хрупкой на вид лодки из клееной фанеры, напоминал кучу мусора, который собирались отвезти на свалку.

У него был большой молодой пес неизвестной породы, по кличке Прушковиц. Собака ездила вместе с Дар-си в кабине и питала к его грузовику те же чувства, что и Фиф к нашему лендроверу. Прушковиц ожидал Дарси у бара и присматривал за грузовиком. Все другие собаки заходили в бар, но Дарси сказал нам, что его пес не пьет, так как кому-то из них надо оставаться трезвым, чтобы они могли благополучно добраться до лагеря. Я спросил Дарси, что означает «Прушковиц», но он не хотел говорить этого в присутствии Фиф, а когда ее с нами не бывало, я всякий раз забывал спросить. Вероятно, это и в самом деле было что-то очень неприличное, потому что иногда Дарси выдавал настоящие перлы, нисколько не стесняясь присутствия Фиф, хотя обычные ругательства при ней не употреблял.

В тот день, когда мы встретили Дарси, он отправлялся на реку Николсон и сказал, чтобы мы следовали за ним. Ехать предстояло миль восемьдесят. Дарси оставалось только покинуть бар, сесть в кабину грузовика и тронуться в путь. Он уже погрузил бочки с бензином, мешки с солью и продуктами, но все еще слонялся с места на место, пока я не стал приходить в бешенство. То, что он не хвастался охотничьими подвигами и не очень стремился в путь, действовало на меня как-то успокаивающе, и я уже начинал проникаться к нему доверием. Нет, хвастуном он не был. Но мы так долго предвкушали этот час, столько проделали миль и столько наслышались рассказов, что сдерживать нетерпение было трудно. Когда он наконец завел свой «блиц» и поехал по проселочной дороге, я не стал задерживаться ни на секунду. Мы следовали за ним в огромном плюмаже пыли под самым задним бортом его дребезжащего грузовика.

Два часа по дороге, полчаса напрямик по равнине — и мы остановили машины на берегу реки Николсон, заросшем осокой и камышом. Настоящее крокодилье царство с таинственными темными омутами и склонившимися над водой деревьями. Я начинал чувствовать себя настоящим охотником на крокодилов.

Мы принялись разгружать машины. Теперь, когда мы прибыли на место, я больше не испытывал нетерпения. Наконец-то мы будем охотиться на крокодилов или по крайней мере увидим, как на них охотятся.