Закваска - [12]

Хлебный нож решил все мои проблемы: я порезала буханки на куски.

Все на свете всегда ново и удивительно, когда происходит с тобой: влюбленности, секс, карточные фокусы. Сколько столетий люди пекут хлеб? Сколько буханок они испекли? Беорег наверняка печет спокойно и невозмутимо, без истерического восторга. Но мне было все равно. Я была неофитом, и для меня чудо было еще нетронутым, я ощущала зов неведомой неумолимой силы — разделить это чудо с другими. Я сложила хлебные ломти в стопку, аккуратно перевязала бечевкой и отправилась на улицу прямо в пижамных штанах.

К обшарпанному дому на Кабрильо-стрит были приделаны две пристройки. Моя квартира была в нижней, а над ней жила моя соседка, Корнелия. Я постучалась к ней. Мы с Корнелией общались нечасто, поэтому когда она вышла, выражение у нее было настороженно-любопытное.

Я продемонстрировала хлеб, перевязанный бечевкой, и объяснила: «Я вот… испекла тебе». Серьезно? Неужели правда? Неужто бывают в мире такие невероятные творческие подвиги? А вот поди ж ты, бывают.

Корнелия впечатлилась моим подвигом несколько меньше, чем я сама, но все же и она заинтересовалась.

— Как это мило с твоей стороны, — сказала она, поднесла хлеб к носу и одобрительно замычала — а это именно то, что надо сделать, когда кто-то принес тебе в подарок вторую в своей жизни самодельную буханку.

— Я и не знала, что ты печешь, — сказала Корнелия.

Я ответила, что до вчерашнего дня я и сама не знала. Она приподняла бровь и посмотрела на хлеб, словно оценив его по-новому. Теперь она выглядела куда более впечатленной.

У меня оставалась еще одна буханка. Я отправилась в соседний дом. Тамошних жильцов я знать не знала, никогда прежде не видела и даже не задумывалась о них. Но никого не оказалось дома — а может, жильцы просто испугались вида женщины с безумными глазами, прижимающей к груди непонятный сверток, в пижаме и с кусками засохшего теста на футболке с корпоративной символикой.

Ну что ж, тогда в следующий дом. Там было три двери, я позвонила в ближайшую. Открыл сонный обрюзглого вида мужчина с бакенбардами. У него за спиной, в глубине квартиры, виднелся ноутбук с фильмом на паузе — похоже, про супергероев из двухтысячных, предположила я по соотношению цветовой палитры и внешности персонажей.

— Здрасьте, — сказала я. — Я живу тут рядом. Я пекла хлеб, и получилось слишком много, — я протянула ему сверток.

Он скептически посмотрел на меня.

— Да не, спасибо.

Мне очень хотелось, чтобы он все-таки взял мой хлеб.

— Я взяла закваску из «Супа и Закваски на Клемент-стрит». Знаете их? Там два брата работали? Суп, сэндвичи?

Любитель фильмов про супергероев медленно покачал головой, взгляд его стал подозрительным.

— Извините, мне надо идти.

Он закрыл дверь, и я услышала щелканье щеколд — одна, другая, третья.

Мне стало ясно: если уж хочется поделиться чудом (а мне хотелось!), надо делиться с людьми, которые меня знают.

Когда я развернула свои дары за столом любителей Суспензии, Питер опасливо отпрянул назад — прямо вместе со стулом.

— Я не ем хлеба, — напомнил он. Это прозвучало как заклинание против злых сил.

А вот у остальных адептов Суспензии никаких угрызений совести не возникло. Мы стали мазать толстые мягкие куски сливовым джемом, похищенным с роскошного стола с тостами, который устроила шеф Кейт.

Больше всех заценил хлеб Гарретт. Звуки, которые он издавал, поедая хлеб, были на грани приличия.

— Это ты сама сделала? — спросил он, разинув рот. — Это из какого-то полуфабриката? Он был замороженный?

Гарретт жил в крохотной квартирке в новом доме на Сэнсом-стрит, и кухни там не было. Зато был встроенный в стену тачскрин, подключенный к разным сервисам доставки, которые, согласно договору с владельцем дома, привозили еду меньше чем за пять минут. Гарретт был настолько далек от кулинарных вопросов, что на его фоне я выглядела Айной Гартен.

Я рассказала, как живая закваска придает хлебу текстуру и аромат. Глаза у Гарретта расширились от недоверия.

— Оно было… живое? — мягко переспросил он. С сомнением. Как и я сама, он никогда раньше не задумывался о том, откуда берется хлеб и почему он выглядит так, как выглядит. Вот они мы и наше время: мы могли подчинить себе суперсложных роботов, но самые простые вещи ставили нас в тупик.

Шеф Кейт обходила свои владения, дружелюбно болтая с обедающими. Наш стол она обычно обходила стороной, не в силах смириться с нашими пищевыми предпочтениями. Но сегодня Арджун подозвал ее, и она с мрачным видом подошла к нашему столу.

— Лоис теперь печет хлеб, — объявил Арджун.

— Я и не знала, что вы, ребята, едите твердую пищу, — сказала Кейт.

— Только Питер не ест.

— Это правда, — сказал Питер.

— Можно попробовать? — спросила Кейт.

Все взгляды устремились на Гарретта, который как раз только что умял последний кусочек. Он выглядел виноватым, но очевидно не сожалел о своем поступке.

— Вот уж не ожидала! Пекарь за столом любителей Суспензии. А остальные наворачивают. Во даете! — и в этом ее «во даете» явственно слышалось глухое одобрение. — Лоис, в следующий раз и мне принеси. Хочу попробовать твои изделия.

Вечером я пришла домой и — катастрофа!