Закулисная хроника. 1856-1894 - [127]

В 1889 году в первый и, конечно, последний раз в жизни я имел смелость принять на два сезона антрепризу русского Александровского театра в Гельсингфорсе, которым и кончу свои провинциальные воспоминания.

Вот как это сделалось. Гельсингфорская театральная администрация, познакомившаяся со мной, как с актером, во время моих гастролей в дни антрепризы Луковича, относилась ко мне чрезвычайно симпатично и на поданное мною заявление о намерении взять на себя постановку спектаклей в следующем сезоне отвечала полнейшим радушием. Не знаю, почему г. Лукович разошелся с дирекцией, но антреприза, как мне сообщили, была свободна и ожидала претендентов, в число которых вздумалось попасть и мне. Началась в Гельсингфорсе сортировка и, несмотря на притязания многих других, администрация выбрала охотно меня и предложила субсидию в 14.000 марок (на несколько тысяч менее, однако, чем получал мой предшественник Лукович). Я согласился, и бразды правления вручены мне были, против обыкновения без всякого залога…

Русский Александровский театр в Гельсингфорсе построен при генерал-губернаторстве графа Н. В. Адлерберга. Это одно из самых грациозных и изящных зданий в городе, могущее служить украшением даже столицы. Размером театр, действительно, не велик, но по чистоте, отделке, удобствам может считаться вполне образцовым. Как наружным, так и внутренним своим видом он напоминает придворный театр: та же миниатюрность и то же изящество, граничащее с роскошью. Декорации прекрасные, рисованные лучшим художником, выписанным графом Адлербергом из Берлина. Уборных достаточное количество, всюду проведена вода, хорошее газовое освещение, электрические звонки и телефон. При графе Адлерберге, который очень любил театр, не было антрепренеров, а заведовала всем сама дирекция, и все тогда, говорят, процветало в лучшем виде. Театральный гардероб был бесподобный, так как его часто обновляли и улучшали. Я же застал только остатки прежнего великолепия.

Не зная местных условий, я обязался по контракту приехать с труппой и платить все расходы по театру, за что весь сбор шел в мою пользу вместе с субсидией в 14.000 марок. Мне казалось, что это выгодно, а главное интересно играть в труппе, собранной в большинстве из молодых, начинающих сил. Но, увы, вышло многое не так, как ранее предполагалось.

Неудачи начали преследовать меня по первому же абцугу: обязавшись артистам платить русскою монетою, я в первую же раздачу жалованья принужден был переплатить весьма чувствительную цифру, благодаря тому, что русский рубль поднялся, а финская марка упала. Между тем мне субсидия выплачивалась без всякого курса. Вторая неудача та, что во время нашего приезда чуть не весь город болел от свирепствовавшей там инфлюэнцы, которая не миновала, конечно, некоторых и из артистов. Сборы были плачевные.

А какого труда стоило собрать труппу! Волей-неволей приходилось удовлетворяться актерами малоопытными, потому что настоящих актеров выискивать было тяжело для такого маленького сезона, как Гельсингфорский, где он начинается 15-го ноября и кончается первым днем великого поста, то есть около двух с половиной месяцев. Самого посредственного провинциального актера или актрису трудно было уговорить ехать в Гельсингфорс.

— Помилуйте, а что же я буду делать до 15-го ноября? — резонно мотивируют они свой отказ. — Во всех провинциях, при самой сомнительной, в смысле платежа, антрепризе, сезон начинается 1-го сентября, и худо ли, хорошо ли, а я что-нибудь получаю. Тут же, подписав даже выгодное условие, приходится чуть не голодать до отъезда в Финляндию. Пробавляться скудной платой за участие на клубных сценах дело тоже рискованное, а уж о выгоде и говорить нечего. До 15-го ноября со мной нигде не заключат условия и не отпустят в разгар сезона.

В былое время русские спектакли давались в Гельсингфорсе и великим постом. Они пользовались огромным успехом и делали превосходные сборы, благодаря тому, что антрепренер имел возможность приглашать лучших артистов, в это время всюду свободных. При мне же в посту играть уже воспрещалось. Впрочем, свои спектакли я прекратил даже раньше времени: в первый день масленицы, которую никак не мог назвать широкой в смысле прибыли.

Русских в Финляндии не особенно жалуют, а потому русский театр в Гельсингфорсе никак не может конкурировать с финским или шведским. Все симпатии местной интеллигенции обращены к последнему, а финский существует преимущественно для простонародья и делает хорошие сборы по причине своей необычайно дешевой цены на места, а также и потому, что финский язык в Гельсингфорсе считается господствующим. Кроме того, этот скромный театр славится обилием талантливых артистов, отличающихся художественной передачей как бытовых, так и исторических ролей. Своим ансамблем они могут гордиться. К обстановке любой, даже иностранной пьесы, они замечательно пунктуальны и внимательны. Все это создает такую сценическую правду, получается такая иллюзия, что, совершенно не понимая финского языка, с наслаждением следишь за ходом действия и внимательно прислушиваешься к каждому слову.